— Я обожаю тебя, — шепнул он ей на ушко. Элль блаженно прикрыла глаза, растворяясь в его нежности, но прикосновение испарилось.
Девушка подняла голову и оглянулась. Дом сидел на краю кровати и боролся с жестянкой. Он пыхтел от напряжения, пальцы скользили по металлу, но плотно прилегающая крышка отказывалась поддаваться.
— Что это? — спросила Элоиза, переворачиваясь к нему.
— Это? — он показал жестянку. — Конфетки. Леденцы. Алхимические. Купил на Ярмарке. Мама сказала, что Коллегия готовит новый закон, чтобы запретить их продажу, так что скоро их будет не раздобыть. Хочешь?
Внутри заворочалось неприятное чувство. Как когда проносящийся мимо автокэб поливает из лужи. Вроде мелочь, но хорошее настроение испаряется.
— Не очень, — только и ответила Элль. Повалилась на постель и попыталась уснуть. Ей это как будто даже удалось.
Ненадолго она провалилась в сон, но стоило только осознать эту разлившуюся по мышцам негу дремоты, как все тело напряглось, и девушку выбросило обратно. Она все еще была в спальне Доминика, но за окном хлестал дождь, вдали гудели насосы. Настала зима с ее шквалами и потопами.
Из-за приоткрытой двери в комнату лился тусклый золотистый свет. Несмотря на поздний час, в палаццо спали далеко не все. Элль, превозмогая желание вернуться ко сну, поднялась с постели и накинула ночную сорочку. Немного подумала и подняла с пола халат. Хоть госпожа Верс и относилась к ней с теплотой, вряд ли оценила бы, броди ее будущая невестка по дому голой. Невестка…
Элль накрыла ладонью помолвочный браслет из белых жемчужин. По коридору разносилось эхо. Элль осторожно выглянула из комнаты и перебежками, как воровка, двинулась к лестнице.
Летиция говорила громким шепотом:
— …Как можно быть настолько неблагодарным? Я предлагаю тебе будущее.
— Я хочу создавать свое будущее.
— Твое будущее зависит от меня, — шипела женщина, из последних сил сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик. Элль привалилась к перилам, старалась не дышать, чтобы не упустить ни одного слова.
— Я не собираюсь участвовать в вашей с Амаль… секте, — спокойно проговорил Доминик. Об стол звякнула ножка бокала.
— Это не секта, а уважаемая религиозная организация.
— Днем молитесь, а вечером варите зелья. Очень богоугодно, — хмыкнул Доминик.
— Так было испокон веков. А сейчас это единственный способ дать защиту таким, как мы.
По мрамору чиркнули ножки стула. На стене зашевелились тени.
— Дать защиту таким, как мы, может только справедливость. Общество должно перестать видеть в нас жертв или слабаков. Они должны узнать, на что мы способны! — повысил голос Дом. Теперь уже Летиция взяла себя в руки и заговорила медленнее. Тише. В ее словах звенел лед.
— Я позволила тебе жениться, потому что думала, что хотя бы это тебя образумит. Какой жизни ты хочешь для Элли?
— Элли сама может выбирать свою жизнь. А моя жизнь — борьба за права алхимиков! — провозгласил он.
— В подвалах игорных домов? С этими вашими леденцами в карманах? — наседала Летиция. Ее голос снова дрогнул. Она звала Доминика по имени, но ответом ей были только удалявшиеся шаги. Хлопнули двери.
Элль запахнула поплотнее халат и спустилась. Летиция сидела за столом в обеденном зале, тяжело опираясь локтем о столешницу, будто на ее плечи рухнул вес всего мира. Но, заслышав шаги Элль, она выпрямилась и отбросила с лица выбившиеся из пучка волосы. Улыбнулась, и в каждой черте ее лица читалось насмешливое: «Слышала, значит?»
— Госпожа Верс… — осторожно заговорила Элль. Сердце невольно сжималось от жалости к этой женщине.
— Я же просила обращаться ко мне по имени. И на «ты».
— Я… могу чем-то помочь?
— О, Элли, дорогая, — отмахнулась женщина, откровенно посмеиваясь над ее словами. — Чем ты мне поможешь? Поговоришь с ним?
— Могу попробовать.
— Очень мило с твоей стороны, но не стоит, — Летиция поднялась из-за стола и прошла к столику, на котором ровным строем стояли початые бутылки шерри, виски, вина. Взяла бокал и плеснула себе первого, что попалось под руку. — Долг каждой матери — дать своему ребенку лучшее будущее, каким бы неблагодарным он ни был. Порой мне кажется, что я слишком старалась. В его возрасте мы тоже бунтовали, но у нас был очевидный враг. А ваше поколение ищет врагов повсюду, лишь бы было на кого направить гнев.
Элль невольно обхватила себя руками, словно пытаясь закрыться от этой шутливо осуждающей речи. За последние месяцы Элль ни на кого не направляла гнев. Перестала быть угрюмой, улыбалась, она даже готова была признать, что почувствовала себя по-настоящему счастливой. Но Летиции было угодно назвать всех ее ровесников неблагодарными — а значит, и ее саму, — а еще Элль была в ее доме и не нашла в себе сил и слов, чтобы возразить. К тому же чутье подсказывало, что это никак не улучшит ситуацию.