— Я в этом сомневаюсь.
— Ну, ты ведь не знаешь ее так долго, как я, — польстил сам себе целитель. Элль чудом не закатила глаза. Эллиот же начал входить во вкус со своими нравоучениями. — Кстати, о нашем молодом детективе. Он парень славный, но, насколько я понял из встреч госпожи Верс и капитана Гана, не очень-то перспективный. В лучшем случае останется до старости лет на вторых ролях. Так что советую приберечь свое очарование.
Элль поджала губы.
— Может, вам еще сплясать?
— Это для твоего же блага.
— Какого блага? Будете указывать мне, под кого лучше ложиться, чтобы зимой не мерзнуть, когда будут очередные перебои с отоплением? — вспыхнула Элоиза.
— Ладно, это для общего блага. То, о чем я говорю, Элли, это политика. Как игра в шахматы. Но только с участием людей. А знаешь, дорогая Элли, что происходит, когда ответственное дело доверяют людям? Они все портят. Влюбляются, привязываются, и весь идеальный план летит в Бездну. Но ты… ты можешь сделать все идеально. Как тонко отлаженный механизм без единой слабости.
— То есть вы с Летицией считаете, что если я не могу любить, то мне как раз плюнуть использовать человека? Или предать его? — Элль усмехнулась, но это было скорее от нервозности, чем от веселости. Не мог же Эллиот всерьез так считать. Ему, как целителю, было известно больше о возможностях человеческого организма. И, как у всех целителей, у него был специфический юмор, который Элоиза осваивала до сих пор. Но в этот раз он не шутил.
— А что ты теряешь? Уважение ближнего своего? И давно ли оно тебе нужно, дорогая моя? Ты не нуждаешься ни в ком. Ну, насколько я могу сказать по результатам обследований и заполненным тобой опросникам. Летиция вообще изначально хотела сделать тебя своей наемной убийцей, но я убедил ее, что твои данные больше подойдут для управления бизнесом.
Стало совсем уже мерзко и тошно. Захотелось влепить Эллиоту пощечину за этот снисходительный тон, за выражение лица, будто Элль теперь должна была рассыпаться перед ним в благодарностях. Да за кого они ее принимали? Будто крысу, ее вели по лабиринту, постоянно меняя узор коридоров. Тело налилось тяжестью, ей казалось, что все это — расследование, Доминик, отравления — стало далеким и неважным. Это никогда не было ее борьбой. Она была простой девушкой, которая приехала в родной город в надежде найти любовь и лучшую жизнь. Не преуспела ни в одном из начинаний, так еще и позволила загнать себя в политические игры.
Элль сцепила зубы, изо всех сил давя взметнувшийся в груди гнев. Воздух вокруг нее едва ли не искрил от напряжения. Эллиот впился в ее лицо взглядом и довольно ухмыльнулся.
— Вот только не надо драмы, моя дорогая. Мы все прошли через это, и поверь, тебе легче, чем многим. У тебя уже есть наставники, готовые помочь. Защитить. Направить, если нужно. От тебя так-то ничего не требуется, просто делай то, что тебе говорят.
— Вот как? — Элоиза повернула голову и криво улыбнулась. Тело перекосило от напряжения, кровь шумела в ушах, бурлила в венах. Девушке даже показалось, что время потекло медленно. Достаточно, чтобы дать ей несколько секунд форы, пока Эллиот не догадался, что она собиралась сделать.
Элоиза вцепилась в ручку двери и резко дернула на себя. В салон хлынули шум, запах дыма, серый рассеянный свет. Мимо смазанными пятнами проносились люди, замедлявшие шаг, чтобы посмотреть на сумасшедшую, додумавшуюся распахнуть дверь на полном ходу.
Эллиот отшатнулся к противоположной двери, оглушенный шумом. Элль вцепилась в раму, все тело напряглось, замерло, сопротивляясь опасному прыжку, но оставаться было опаснее. Элль глотнула горький от выхлопов воздух и вытолкнула себя наружу. Благо, автокэб сбавил ход перед образовавшимся в конце улицы затором. Удар откликнулся звенящей болью в ногах, прокатился волной до затылка, и Элоизе показалось, что позвоночник вот-вот рассыплется на осколки и сама она развалится, как битая ваза. Но нет, устояла. Пришлось резво перебирать ногами, чтобы не рухнуть на мостовую. Зеваки, наблюдавшие за этим кульбитом, расступились от греха подальше и принялись вертеть головами в попытках понять, что же происходит.
Эллиот высунулся из автокэба и кричал вслед Элоизе, приказывал вернуться, но девушка упорно прокладывала себе путь через толпу. Крики Эллиота становились все тише. А люди поблизости, наоборот, махали руками, подсказывая девушке, куда свернуть, чтобы оторваться от преследователя. Элль кивала, а в груди клокотал безумный смех.
Свободна!
***
Ирвин, сколько бы смертей ни видел, все равно невольно прикрыл глаза в надежде, что кровавое месиво в некогда аккуратной гостиной не успеет отпечататься у него под веками. В комнате лениво бродил коронер, как сонная зимняя муха он останавливался то возле начавшей схватываться кровавой лужи на полу, то возле пятен на стене, то возле обломков каменного барельефа над камином. Заметив Ирвина, он указал на сколотый мраморный декор: