Здравствуй! Рада слышать! Жизнь? – Да как обычно,
Катит те же волны, так же, день за днём…
Не смеши, здесь часто тоже не «отлично»,
Как и вы живёте, так и мы живём.
Мощь деревьев больше, а дома всё ниже,
Тихо ускользает время изнутри…
Тройка! «Пролетела! Лайнер над Парижем» …
Шутишь?!
Нет, не лошади, – автобус номер три.
Я на остановке. Тройку ожидала!
Нет, не переполненный, надо знак подать…
Что ж что остановка?! Я не помахала…
Нет… Рюкзак тяжёлый… Следующего ждать…
Кабачки, картошка, яблоки, капуста…
Ну а что ты думала, рябчиков жуём?!
Как у вас? Да что ты? Вот уж сын Прокруста…
Ладно. Бай! До связи. Завтра, где-то днём.
Винограда лист, краснея, опал…
Одинокий, среди пальм и олив.
Неба синего прозрачный кристалл,
Вновь сверкает, тучи ливнем пролив.
Возрождает землю к жизни зима,
Бренный мир благословляя водой,
И грохочут басовито грома,
Что пополнится озоновый слой.
Всё, что люди неразумно сожгли,
Правит Мать-Природа щедрой рукой.
Покрывает зелень трав пустыри,
Возрождая красоту и покой.
Не бывает так, чтоб всё было гладко,
Ведь у каждого свои есть проблемы.
Кто отдаст себя семье, без остатка…
Для кого семья – лишь часть общей темы…
И напрасно быть на это в обиде,
Ведь не куклу мы себе прикупили,
Да и каждый всё по-своему видит…
А с годами – кто родней, кто – чужие.
Надо просто уважать тех, кто рядом,
Ведь любовь – довольно редкая птица,
Хоть порою, за насмешливым взглядом,
Неприметной птахой в сердце гнездится.
А ещё скажу: И это – не главно!
Сказки – все идиллии елейные.
Не воюете на людях – и славно,
Остальное всё – дела семейные.
Как под анестезией весь воздух обездвижен,
Лишь яростно пылают в нём жёлтые тона,
Хамсин над горизонтом завис полоской рыжей,
Свет Солнца отражает стеклянная стена.
Песок дисперсной пылью незримо оседает,
И листья да машины нам слой его явят,
Над головою лайнер акулой проплывает,
Повыше вертолёты, словно мальки скользят.
Народ на побережье всё больше отдыхает.
Волнами, серфингисты бакланами снуют,
Да кто-то из туристов судьбу свою пытает,
Ноябрь, и спасатели уж службы не несут.
Заполнены кафешки, бистро и рестораны.
Толпа, по магазинам, течёт, бурлит рекой.
И нарушая чьи-то и графики и планы,
Дорогами вновь пробки и спец сигналов вой.
Муж трясёт меня за плечо –
«Просыпайся, проспишь ещё…»
Так обидно, ведь раньше он
Поцелуем гасил мой сон.
Говорю, смеясь: «Мне не нравится,
Вспомни сказку, – Спала красавица…»
Усмехается: «Мы ж не дети!
Что ж ты веришь всё в сказки эти?!»
Всё уйдёт. Сотрутся думы,
Как подошвы башмаков,
Разлетятся, только дунуть,
Обрывая цепь оков.
Будет пусто и тревожно,
Разорвётся с миром связь,
Словно кто, неосторожно,
Паутинки тронул вязь.
Всё покажется нелепым
И бессмысленно пустым,
Как разрушенные склепы,
Сквозь проросшие кусты.
Поцелуй! И я накрашу губы,
Подведу карандашом глаза,
Стану креативной, даже грубой,
Словно отпуская Небеса,
Распрямлю расслабленную спину,
Плечи горделиво разверну…
И полтинник лет, с улыбкой, скину,
Всё ещё любви своей в плену.
Оставляют меня Мнемозина, Эвтерпа, Эрато…
И напрасно их звать, и смешно ожидать, что вернутся,
Лишь сказать им спасибо, что были со мною когда-то,
Слабым отзвуком строчек, сердца их нетленные бьются.
Я не знаю зачем мне так страстно и вольно писалось,
В каждом слове горело, пылало, играло сознанье,
И казалось, что буква?! – Такая-то в общем-то малость,
А меняла весь смыл, попадая в своё сочетанье.
Сколько весят слова?! – Только жизнь в проявлениях ценна! –
Но от них словно пламя в груди загоралось, пылая.
Забирает сценарии драм, уходя, Мельпомена,
И лишь Талия здесь, жизнь мою в странный фарс превращая.
Гаснут все сигнальные огни.
Страсть сметает даже муть у дна,
Топит застоявшиеся дни…
Миром снова правит тишина.
Облака летящие в зенит.
Редких птиц стремительный полёт.
Быт нас вновь с тобой разъединит,