Она быстро начала раздеваться, он напряженно, пристально наблюдал за ней, она осталась обнаженной, прислонившись спиной к подушкам. Без единого слова он провел рукой по ее горлу, между грудей, двигаясь ниже к ее животу. Она задрожала от возбуждения и ее дыхание участилось, его пальцы скользнули глубоко внутрь нее, где она уже была мокрой и готовой для него.
— Твое желание для меня закон, Ангел, — пробормотал он ей на ухо перед тем, как сокрушительно начал ее целовать.
Глава одиннадцатая
И за считанные дни, после того рокового воскресного утра в ее квартире, многое в отношениях ее с Ником стало быстро меняться (вернее, ухудшаться). Собственно, ничего не произошло и как бы все было не столь очевидным, но Анжела чувствовала, что постепенно расстояние между ними начинало все больше и больше увеличиваться. Во-первых, он не так часто стал с ней встречаться, не более двух раз в неделю, и то в лучшем случае, и когда они были вместе, он казался ей каким-то далеким и рассеянным, немногословным. Ей хотелось его спросить, что с ним происходит, услышать заверения с его стороны, что между ними все по-прежнему. Но ужасное беспочвенное чувство тревоги росло глубоко у меня внизу живота, и она начала все больше и больше опасаться, что конец их отношений уже близок.
Ее страх настолько поглощал ее, что она каждый раз с таким отчаяньем цеплялась за него, когда они были вместе. Она делала все возможное, чтобы угодить ему, была более доброй, более обожающей, насколько это было возможно, короче делала все, что в ее силах. Она также стала цепляться за него и в постели, молча умоляя своим телом остаться с ней немного дольше, чтобы получить от него еще один поцелуй или еще пять минут побыть в его объятиях.
Она не раз его умоляла остаться с ней, не уезжать так скоро. Он каждый раз колебался, чаще уступая ее мольбам, держа в своих руках, пока она не засыпала, а потом выскальзывал из ее квартиры, для него это было в порядке вещей.
Сон тоже стал трудноуловимый. Из-за проблем она не могла заснуть, ворочаясь, беспокоясь и переживая, как долго все продлиться с Ником. Если ей все-таки удавалось измученной заснуть, то всего лишь на пару часов, потом она внезапно просыпалась и больше уже спать не могла.
Она все время нервничала, находясь буквально на грани, и единственное, что отвлекало ее, это работа. По иронии судьбы она все больше получала клиентов-рефералов, чем раньше, и она с ужасом задавалась вопросом — может это был прощальный подарок ей от Ника. У нее пропал аппетит, хотя она всеми средствами старалась, чтобы он не заметил потери ее нескольких фунтов, поэтому заставляла себя есть в его присутствии.
И она начала пить… много. Она обнаружила, что несколько бокалов вина или несколько шотов текилы, успокаивали ее, помогая заснуть. И с этим тоже она была очень осторожна, чтобы Ник ничего не заподозрил, очень хорошо пряча бутылки, с ним она пила совсем немного.
Она утешала себя лишь тем, что секс, по крайней мере, был таким же горячим и страстным, как и раньше, и похоже в постели Ник не устал от нее. Наоборот, секс был даже более страстным, более роскошным, чем тогда, скорее даже отчаянно диким, так ей казалось, когда он трахал ее в эти дни. Это, пожалуй, было единственным, что придавало ей надежду, что все будет хорошо, отношения останутся прежними, и она все себе на придумывала, и увеличивающаяся дистанция между ними скорее всего связана с напряженной работой Ника, в общем ничего серьезного.
Но ей стало все труднее убеждать себя в этом, особенно по прошествии нескольких недель, когда она все реже и реже видела Ника, что все по-прежнему и ничего не случилось. Однако она знала, если прямо спросит его в чем дело или попросит его не бросать ее — это окажется последним гвоздем, который она сама же и забьет в крышку гроба. Поэтому она старалась скрывать свои страхи и неуверенность, как, впрочем, и всегда, и с каждым днем все больше и больше не походила на себя саму.
Ее двадцать третий день рождения был в конце июля, но она до сих пор не начала строить планы о праздновании. Ее отношения с семьей оставались напряженными, причем мягко сказано, и она прекрасно понимала, что мать и сестры не будут ради нее организовать праздник.
В выходные после свадьбы Габриэллы (и огромной, неприятной сцены с матерью) Анжела неохотно позвонила, как обычно домой. Как и ожидалось, Рита сделала вид, что их ссоры не было, в очередной раз отвернувшись от проблем. Их разговор был коротким и безличным, как всегда, и Анжела поняла, что ее мать никогда больше не поднимет эту тему, если ее не вынудят.
И, скорее всего, Рита промолчала, ничего не сообщив ее сестрам, иначе бы Дианна и Мариса уже атаковали бы ее своими вопросами. Скорее всего они все еще злились на нее за то, что она продинамила их дни рождения, поскольку ни одна из них не упомянула, что хотела бы собраться и отпраздновать ее день рождения. Ее родители, еще до ее дня рождения, планировали уехать в двухнедельный круиз по Средиземному морю, и у Анжелы все время крутился вопрос — намеренно ли ее мать спланировала дату отъезда на это время. Ее отец никогда не помнил дни рождения своих дочерей, поэтому он охотно согласился поехать с Ритой, даже ни о чем не задумываясь, собственно, как обычно.