Последствия их гулянки оказались весьма непредсказуемы. Клод, придя в себя, тут же пропал в мамином саду. Его полностью захватила идея существования фей и эльфов. Впрочем, если волшебные существа и обитали у нас, то они вполне разумно попрятались от слишком деятельного и прагматичного смертного. С Клода стало бы, поймав несчастную феечку, показывать её любопытным гражданам за деньги. А ведь казалось бы, уже взрослый и вполне респектабельный адвокат!
Я бы с удовольствием задержалась у родителей до конца лета, отогреваясь и приходя в себя, но муж упорно рвался в Лондон. Так что уже в середине июня мы переправились через Ла-Манш, вернувшись в Туманный Альбион.
Патрик изменился. Но разве могло быть иначе? Война меняет, как и близость смерти, отступившей лишь в самый последний момент. Я надеялась, что со временем муж оттает, раскроется, но он продолжал отдаляться от меня. Это стало заметнее в Лондоне, когда мы остались вдвоем, предоставленные друг другу. Днем Патрик работал, не делая скидок на своё здоровье, берясь за любое предложение, а вечерами и ночами сидел на кухне, выкуривая по две пачки дешевых, дурно пахнущих сигарет — дурацкая привычка, обретенная на фронте. Иногда он пил, но никогда сильно не напивался. И почти перестал со мной разговаривать.
Я видела, что его что-то гнетёт, но не торопила Патрика. Самой бы справиться со своими тайнами и мыслями, которых не должно быть у любящей жены. Например, что не такая уж я и любящая, как должна быть. И какой была.
У нас всегда всё ладилось в постели. Даже если я, разозлившись, выгоняла мужа с супружеского ложа, или он сам, обидевшись, устраивал баррикады их подушек между нами, длилось это не больше одного-двух дней. А сейчас… не то, что я больше не считала Патрика непривлекательным, но я всё чаще избегала исполнения супружеского долга. И если раньше я просыпалась в объятиях Патрика, то теперь даже подушек не требовалось, чтобы прочертить линию между нами.
Я винила себя. Патрик, кажется, тоже, хотя он сам не делал ничего, чтобы вернуть доверие между нами. Напротив, его ревность убивала любую возможность вернуть счастье в наш дом. От общих знакомых и соседей я узнавала о том, что он спрашивал обо мне — с кем я общалась, и не приводила кого-либо в квартиру. Перехватывал письма из Франции — все чаще я находила их вскрытыми. И да. Его начало беспокоить моё прошлое. В какой-то момент Патрик напрямую спросил, сколько любовников у меня было в прошлом.
На мой молчаливый вопрос он криво улыбнулся и сказал:
— Не думаешь же ты, что я поверю, что красивая женщина в Париже будет долго одинокой? Да к тому же учитывая, в каком обществе ты вертелась. Искушений много, а семья твоя совсем небогатая…
Терпение лопнуло.
— Идите к чёрту, мистер О`Ши.
Я успела уже вытащить чемодан, намереваясь переночевать у знакомой, когда Патрик ввалился в спальню. Не с извинениями, с обвинениями.
— Твой брат рассказал о том русском, что тебя преследовал в Париже. И из-за которого ты уехала из Франции.
Эх, надрать бы уши Клоду! Не помешает даже то, что он на голову меня выше и уже взрослый.
— Он и тот румынский кузен ведь один человек?
Я резко захлопнула шкаф, и скрестила руки на груди.
— Что ещё Клод тебе наплел?
Видимо, моя злость несколько отрезвила Патрика, так как он сдал назад.
— Милая, твой брат, как и я весьма озабочен, что этот тип появился в твоей жизни снова. Судя по всему, это аристократишка считает себя пупом земли. Но сейчас он преследует мою жену, и как я могу остаться к этому равнодушным?
— Преследует? — я горько усмехнулась. — Патрик, эта встреча была случайной. Михаил уехал в этот же день.
— И ты ничего ему не обещала?
— Нет, — без колебаний соврала.
Ракоци уехал, не оставив даже записки. Не думаю, что он собирался возвращаться и что-то требовать от меня.
— Тогда почему он шлёт тебе подарки?
— Что?!
Муж засунул руку в карман пиджака и швырнул мне под ноги колье. Золотая цепочка была порвана, и несколько подвесок слетело. Я опустилась на колени, коснувшись красных капелек. Это был не рубин, как я подумала. Камни гладкие, без острых граней, прозрачные, и неоднородные по цвету — где-то темнее, а где-то светлее. Они, облаченные в золото, напоминали драгоценные сияющие осколки закатного солнца.
— Это же… янтарь. Впервые вижу такой цвет. — По крайней мере, в камне. Взгляд красно-янтарных глаз мне снился слишком часто, чтобы я могла его забыть. — С чего ты решил…