— Ему придется смириться. Но какая нам разница, если мы получим своё?
Было не время и не место, чтобы спорить о методах. Торопились обе стороны.
— Я вам не мешают, месье? Моё предложение ограничено во времени, — ядовито сказал Лилль. — Судьба Истван решится сегодня. Вам стоит прийти к решению как можно скорее.
— Я готов взяться за задачу, но и вам, магистр, придется мне довериться, — вежливо ответил Герман уже на французском. — Точнее, доверить судьбу дочери. Полагаю, что вы осведомлены, что обращение — процесс сложный, требующих значительных усилий и времени. Это таинство, сакральный ритуал. И конечно, он возможен только в храме высших. Мне придётся забрать девочку.
— Это невозможно! — вскинулся мужчина. В тот же момент двери открылись. На пороге замаячили охранники, но высшие так и остались сидеть спокойно. Магистр махнул рукой, отсылая своих людей. — Ева останется здесь.
— У братства все ещё будет Истван, — напомнил Мартелл. — Так что в наших интересах вернуть вам дочь в целости и сохранности. Три дня. Я верну Еву через три дня, и мы обменяем её на высшую. Все будут довольны.
— Так не пойдёт, — жёстко сказал магистр. — Я должен знать, что вы будете делать с Евой.
— Что вам непонятно в слове "таинство"? — терпение Михаила было уже на исходе. — Присутствие смертных недопустимо в храме.
— Михаил, — укоризненно показал головой Герман. — Не будь так нетерпим. Если вы хотите, магистр, можете дать Еве одного провожатого. Но с условием, что тайна храма останется тайной. Мы завяжем глаза вам, или тому, кого вы выберете. Но вы сможете все слышать и знать, что происходит. И конечно, мы гарантируем безопасность и неприкосновенность.
Лилль молчал, разглядывая свои ладони. И Михаилу на мгновение стало жаль смертного. Но ровно до того момента, пока магистр не заговорил, обращаясь уже к Ракоци.
— Я знаю, что мой племянник, сын моей покойной сёстры, встречался с вами, месье. Эта встреча не была одобрена мной, и я узнал о ней лишь позднее. Насколько я понимаю, вы с Рейнардом не поладили.
Михаил поджал губы.
— Эмбер ваш племянник?
— Для человека, так сильно пытающегося влиять на внешнюю политику Франции, вы удивительно мало знаете о моей семье. А ведь я следил за вами с вашего прибытия. И, конечно же, в курсе, что ваши интересы не ограничивались лишь политикой. Но предпочел закрыть глаза на историю с художницей. Все же одна человеческая жизнь не стоит того, чтобы спорить советником русского правящего дома. Мы перехватили несколько писем, которые вы отправили из Будапешта в Петербург. Это правда, что вы считаете, что вскоре наступит война, которая расколет империи и породит войну?
— Империи разрушаются сами, под своим весом. Чтобы породить новые. Это лишь вопрос времени. Но я не собираюсь обсуждать с вами дела, — отрывисто сказал Михаил, пряча раздражение. То, то магистр упомянул Клэр, едва ли было случайностью. Лилль будто искал тот крючок, которым он мог еще сильнее подцепить его. — Что насчет Эмбера?
— Ах, да. Он сын моей сестры, и подает большие надежды как член братства. А еще он успел неплохо изучить ваш род. Так что я думаю, Рейнард сможет стать тем провожатым, о котором говорил месье Мартелл.
— Это неуместно. Рейнард Эмбер не захочет договора. Он настроен непримиримо против высших, — возразил Михаил.
— Он сдержит свои предубеждения ради блага братства, Франции… и своей сестры.
— Ваш племянник знает, что вы хотите сделать с Евой? — осторожно поинтересовался Герман. Лилль лишь на мгновение опустил взгляд, но этого хватило. — Конечно же нет. И возможно будет против. Если вы сможете уговорить своего племянника стать нашим провожатым, я не возражаю. Но учтите, что мы не позволим ему вмешиваться в наши таинства.
Глава 21. Лепестки хризантемы
Я то проваливалась в сон, то возвращалась в реальность. И всякий раз рядом был Луи. Он ласково касался моего лба, успокаивающе шепча всякую чушь, то давал мне выпить горчащей, вяжущей жидкости, которая утоляла иссушающую моё горло жажду. Кости продолжала ломить, а глаза резало до слез даже от тусклого света свечей.
И всякий раз, просыпаясь, я спрашивала Луи, осталась ли я ещё человеком, или всё закончено.
— Прошло лишь несколько часов, моя милая. Даже Михаил ещё не вернулся. А без него тебе не стать одной из нас. Ведь именно ему дана такая честь, чтобы стать твоим провожатым, учителем, мужем…
— Разве так… вступают в брак? Через боль и страх? — слова застревали в глотке, но молчать было ещё страшнее. Каждый провал в сон мог стать последним, поэтому я цеплялась за разговор с Луи как могла.