Заметив моё недоумение, Луи пояснил:
— Сергей Бакунин. Отец Мишеля. Серж был добр со всеми, и другие отвечали ему тем же. Но Истван он презирал. И не смог простить за своё обращение. Она следовала за ним всюду, и убивала любого, к кому он испытывал интерес или симпатию. Из-за её ошибки, из-за её испепеляющей страсти к Сержу он и погиб. Теперь мертв Герман, и сама Истван тоже. А Мишель… Когда он подумал, что Общество забрало тебя, то рвал и метал. Он не просто хотел спасти тебя. Он хотел мести. Смерти всех людей, кто замешан в деле. И лишь когда обнаружил, что Эмбер тоже тебя ищет, немного успокоился. Но всё равно мой друг сейчас как часовая бомба. Случись что — и рванет.
— Простите, но не думаю, что готова усмирять буйных высших. Он же если что…
Я сделала руками жест, демонстрирующий, как Ракоци будет скручивать мне шею, и закатила глаза, высунув язык. Луи хмыкнул и покачал головой.
— Тебя он и пальцем не тронет, будь уверена. Даже более того — сейчас ты единственная причина, почему он держит себя в руках. Но позднее… Я боюсь повторения судьбы Истван. Как бы Мишель не отрицал, он сын своей матери, и больше похож на неё, чем на Сержа, пусть и лучше умеет себя сдерживать. Мягкость его характера лжива. Как скоро он сорвется, когда поймёт, что его надежда на ответные чувства истает? Что с каждым днем ты всё больше отдаляешься от него, а ненависть и страх только растет. Мне хотелось надеяться, что всё измениться. Но ты… ты похожа на Сержа. Человек сильный и стойкий, пусть и кажущийся очень хрупким. И не способный любить под принуждением. Мишель должен тебя отпустить. Это единственный шанс для него не испортить всё окончательно — пусть даже ему будет больно сейчас.
Отлично. Мне попался не просто вампир, а неуравновешенный вампир. Впрочем, и у Луи хватало странностей. Взять хотя бы его любовь к женским нарядам.
— Вы его любите? — внезапно для самой себя спросила я.
— Ну конечно… Но не так, как ты подумала, сладкая. Мишель мне практически как младший брат. Вот и стараюсь за ним присматривать.
Глаза слипались, но сил не хватало даже чтобы сесть. Заметив моё состояние, Луи подоткнул одеяло и сунул под голову подушку.
— Спи. Уже можно.
Доверия к Луи у меня не было, как и сил сопротивляться мягкости кровати. Я смежила веки, чувствуя, как расслабляются напряженные мышцы, а сознание укутывает приятный туман. Но успела услышать, как скрипнула дверь, и Михаил спросил:
— И что это?
— Тихо. Пусть спит здесь, не надо её тормошить. А я найду себе другое пристанище. Да и Еву стоит проверить. Послала же Лилит головную боль в качестве дочки Лилля.
Глава 27. Как же тебе повезло, моей невесте…
Прости меня, пожалуйста, я ведь и вправду люблю тебя по-настоящему
Но каждое моё движение лишено смысла, мы плывём по течению
Когда мы разобьёмся о камни, вместо сердец из нас достанут чёрные ящики
Я не знаю, останется ли там запись, как я прошу у тебя прощения
Клод Легран
Неделька выдалась неудачной. Прежде всего для здоровья Клода. В этот раз ему нос не просто разбили, но кажется, и вовсе сломали, правый глаз так заплыл, что даже не отерывался. Радовало лишь только то, что зубы были целы. Пока. От фанатиков всего можно ожидать. В том числе и пыток.
Клод попался, уже почти покинув школу с запрятанным за пазухой добром и кошельком. Вот не стоило тратить время и пытаться выбить из Жана его долг! И уж тем более следовать дурацкой сентиментальности, заставившей вернуться к себе в комнату за подаренной папой библией. Дальше ворот уйти не удалось. Откуда ни возьмись появились жандармы, скрутили его и кинули в фургон. Затем, правда, дали ему умыться и принесли холодный компресс для распухшего носа. Но наручники так и не сняли. Будто из жандармерии можно сбежать.
Как оказалось, таким заботливым был Рейнард Эмбер. Выглядел он так, что от злорадства удержаться было сложно. Правая рука учителя была в гипсе и на перевязи, а на лице виднелись незажившие царапины — такие глубокие, будто Эмбер столкнулся, по крайней мере, с рысью.
— Должно быть, очень больно. И рубцы останутся. Обидно, наверное, что девушкам перестанете нравиться, — прогундосил Клод.
— Это не имеет значения. — Речь Эмбера тоже была несколько невнятной. Видимо, мимические движения были для него болезненны. — Расскажи мне, как ты выбрался. И кто тебе помог.