Магии не существует, – напомнил внутренний критик.
Оказалось, существует. Она столь же реальна, как кровь. Столь же реальна, как мысль: «Не как в прошлый раз».
Это не твое дело, Берни, – настаивал внутренний критик. – Тебе он никто. Оставь его и уходи, пока не натворила дел. Ты же знаешь, как оно бывает. Помнишь ведь прошлый раз.
На сей раз мама была права. Только что-то в этом мужчине никак не давало мне уйти. То, как он смотрел на Айрис, розововолосую девушку у прилавка. Я ей тоже нравлюсь. Она назвала меня дружком. Когда у нее кончается смена? А под этой мыслью таилась еще одна, темная: Сегодня надо поосторожнее. Держи себя в руках. Не как в прошлый раз. Ты был сам не свой.
Плохая! Тебе сюда нельзя! Голос внутреннего критика взвился до крика. Я отправила его – точнее ее, голос-то женский, – в «комнату тишины», как непослушного ученика, а сама изучала «дом» Типа с Пончиком. Конечно, она скоро вырвется: через стену глухо доносились ее яростные вопли. А пока можно передохнуть.
Итак, что расскажешь?
Побывать в чужом «доме» – все равно что коснуться его рукой. Ты точно поймешь, что сломал кость. Я точно чувствовала, что беременна Данте. Этим утром я точно почувствовала, что подо мной лужа крови. Когда я утром увидела на воротах парка сигнальную ленту, я точно почувствовала, как прилив поймал меня в свои огненные лапы. Как тогда, с другим мужчиной, много лет назад. Ощущение столь же явственно, как тепло чашки кофе, как сахарная пудра на подбородке. Каждым нервом и синапсом тело давало мне подсказку. А вот разум не желал слушать.
Его руки. Порезы у него на руках.
Умолкни!
Я до боли стукнула ладонью по столу. Тип с Пончиком оглянулся. В лицо ударила кровь – на сей раз из-за банального стыда. Я притворилась, будто смотрю в телефон. Тип с Пончиком не отводил от меня взгляда. От тревоги иглами покалывало кожу, появилось легкое жжение – первая ласточка прилива. А может, тело откликалось на увиденное? Так или иначе, меня обдало жаркой ненасытной волной. И незнакомец явно это видел, будто свечение.
Я принялась нарочито разглядывать надкушенный маффин. Каждая маковка валуном возвышалась на пейзаже, видимым с невероятной высоты. Я потянулась за чашкой чая дрожащей рукой.
Тип с Пончиком подошел к моему столику. Впервые я увидела его вблизи. Лет сорок с хвостиком, крепкий, волосы сбриты, чтобы не выделялась залысина, ясные голубые глаза на довольно приятном широком лице. Он молча разглядывал меня, потом улыбнулся.
– Вот так встреча!
Я недоуменно его оглядела. Разве мы знакомы? Меня бросило в жар. Кожу подмышек покалывало. Лицо горело. Вдоль спины потекла струйка пота. Я чувствовала себя мучительно беззащитной, будто в кошмарном сне: поднимаешься на сцену – и стоишь голой перед многотысячным залом. А хуже всего было другое: увиденное в «доме» незнакомца теперь казалось мне климактерическим бредом, плодом воспаленного сознания.
– Ты ведь жена Марти, да? Берди?
– Берни, – поправила я.
– Точно! Берни. – Он улыбнулся еще шире. – Я Джим Вуд. Вуди. Джим из Качалки. Вспомнила?
Ну конечно. Моя самоуверенность мигом рухнула как карточный домик. Я не заглядывала в мысли Вуди. Просто знала его. Мы уже встречались. Это его комментарии я читала сегодня в ленте. @ДжимИзКачалки69. Разумеется. Я свалила все свои беды – спазмы в животе, приливы, яркий сон, ужасные новости об убийстве – на беднягу, который просто оказался со мной в одном кафе.
– Джим из Качалки, – кивнула я, покраснев. – Конечно. Как я могла забыть?
Несколько лет назад Мартин заволновался, что потолстел, и нанял личного тренера – Джима из Качалки. Поначалу мы лишь посмеивались. У них с Мартином не было ничего общего. Джим Вуд делал упор на белковые коктейли и кардионагрузку. Мартин иногда ходил на пробежку, но только послушать аудиокниги. Тем не менее они с Джимом подружились. И хотя спортивный пыл Мартина частенько угасал, они остались приятелями. Правда, я видела Джима Вуда лишь раз. Зато какой памятный! Это было года три-четыре назад. Мартин пригласил двоих товарищей из спортзала и их дам пообедать в местный спортпаб. Только «дамами» оказались инструкторши по йоге, которые устроились со спутниками на диване и смотрели матч на широком экране, пока я пощипывала кусочек пиццы, стараясь не привлекать к себе внимания. Девушки были стройными блондинками лет двадцати с чем-то. Рядом с ними я казалась коровой и к тому же годилась им в матери.