Может, оно и к лучшему, – рассудил внутренний критик. – Может, звонок Данте уберег тебя от большой ошибки.
И тут я заметила их метрах в пятидесяти от меня, на главной дороге. Айрис шагала в светлом пальто, с зонтиком в руках. Ее розовые волосы привлекали внимание даже издали. Я поспешила за ней.
Большая ошибка, – повторил голос.
Я отправила его в «комнату тишины». Перешла дорогу. Торопливо зашагала по Главной улице, подняла воротник, прячась от дождя, – случайная, неприметная прохожая спешит домой. Средних лет, тускло освещенная фонарями, в туфлях на низком каблуке. Вуди меня не заметил бы – слишком для него стара, Айрис же вряд ли меня запомнила. Догнав их, я будто случайно увернулась от брызг дождя из-под колес и задела локоть Вуди…
Снова электрический заряд, контакт. Отражения из «дома» Вуди промчались перед глазами, словно я проехала мимо на машине.
Вот и хорошо. У меня получится.
Я встала под козырек театра, притворяясь, что смотрю в телефон. Вуди с Айрис опять неторопливо прошли мимо. От Айрис повеяло чем-то легким, цветочным, домашним.
«Дом» Вуди стоял нараспашку. В гостиной приветливо горел свет. Расстарался для Айрис. Пытается ее очаровать. Словно бы издалека послышался его смех и ее короткий, вежливый ответ – будто маленькой девочки на дне рождения знакомого, который ей не очень нравится.
Я смогу. И ничуть не схожу с ума.
Глубоко вдохнув, я бесшумно переступила порог.
Суббота, 26 марта
Ни один мужчина в глубине души не признает себя маньяком. Большинство обвинит жертву – одежда не та, оказалась не там, мало сопротивлялась. Одни винят жен за неудовлетворенность. Другие – матерей за воспитание. Некоторые даже убеждают себя, что следуют природному инстинкту, таким образом обвиняя в своем безволии матушку-природу. В каждом преступлении против женщин якобы виновата женщина.
Вуди, например, все беды сваливает на феминисток. Считает, что они все испортили. До них мир был прост и понятен. Мужчины и женщины знали свое место. Мужчины были добытчиками, защитниками, героями. Женщины носили платья и уважали себя. Мужчин ждали чистый дом и ужин на столе. И все жили счастливо. А сейчас даже не разберешь, где парень, а где девушка. Сплошные #MeToo, гендерные заморочки, трансвеститы и татуировки. Наверняка у нее есть татушки. И все равно… – косой взгляд на девушку – …надо ломать комедию. Говорить политкорректную дурь. А девчонка ничего, если приведет себя в порядок. Если перестанет быть такой зажатой…
Его ушами я услышала Айрис:
– Я немного устала. Может, в другой раз?
Наверное, пригласил ее на свидание. Она ему тактично отказала. Необязательно было заглядывать в ее «дом», чтобы все понять. Вуди для нее темная лошадка – кто знает, как он может себя повести? А он говорил ей приятные слова. Она не возражала – по крайней мере, в рабочее время. В конце концов, посетители должны уходить довольными. Но теперь-то рабочее время кончилось. Ее внимание уже не оплачивалось.
– Всего один коктейль, – упрашивал Вуди. – Я ведь ради вас сюда пришел.
– Я весь день на ногах. Правда не хочется.
– Всего один бокальчик. Честно. Ну пожалуйста!
Мужчины! Выпрашивают, как дети. Данте в детстве был таким же. А вот меня мама воспитала иначе. «Много хочешь – мало получишь». Интересно, всех женщин этому учат? Ставить желания мужчин превыше своих?
– Ладно. Только один!
Он был доволен, словно предвкушал особенно вкусный обед. Отлично, крошка. Одного вполне хватит.
Я правильно сделала. Он явно задумал недоброе.
Ярко освещенная гостиная его «дома», всюду декорации, мишура. Портреты самого себя на стене. Спортивные награды, пин-ап-плакаты. Реквизит, нужный лишь для спектакля. За ним – рычаги и блоки, поднимающие и опускающие занавес, потом лестница в темный подвал – там реквизиторская и костюмерная. Только в этом театре вместо реквизита – воспоминания, тайны, порно, журналы для качков, фитнес-тренажеры, здоровая пища, стопка фотографий самого себя рядом с теориями заговора, бытовым расизмом, сексистскими шутками, мечтами о лихих приключениях и ноткой сладкой тоски по воображаемому прошлому, где мужчин уважали, а женщины и иммигранты знали свое место.