– Наверное, у тебя месячные. – Я догадалась, что ей это в новинку. Ну конечно. Она ведь на полгода младше меня, а в таком возрасте каждый месяц на счету. Нет, она знала, что это такое (нам рассказывали в начале года), но иногда просто знать и понимать, как себя вести, – разные вещи. – Первые, да?
Берни молча кивнула.
– Ясно. Идем за мной. Возьмем прокладку в медкабинете.
Она пошла за мной, и школьная медсестра выдала ей прокладку из дешевой старомодной упаковки. Я повела Берни в туалет и гордо объяснила, как приклеивать прокладку. Словно взрослая. Может, Берни и чудаковатая, подумала я, но необязательно же вести себя, как Лорелей Джонс. Вновь вспышка необъяснимой вины, вновь будто приоткрылась дверь в темный подвал, где лежали позабытые детские игрушки – одинокие, покинутые.
– Спасибо, – отозвалась Берни из кабинки. – Они всегда такие большие? У меня между ног как будто матрас.
– Привыкнешь.
– Этого и боюсь.
Берни вышла из кабинки уже не такая бледная. «Какая она маленькая!» – удивилась я.
– Как думаешь, что там случилось у Грейс и мистера Д.?
Берни пожала плечами.
– Она так разозлилась! Ничего не понимаю. Он ведь всегда ей нравился, – продолжила я.
– Может, и нравился. Может, в том и беда.
– Ты о чем?
Берни опять пожала плечами.
– Наверное, она поняла, какой он мерзкий. Какой он на самом деле.
– Совсем он не мерзкий! Из всех учителей он один нескучный.
Она улыбнулась с легкой грустью.
– Ты повзрослела быстрее меня.
Снова вспышка вины. Откуда она взялась? Непонятно. Я ведь поступила правильно. Я ведь приглядела за Берни!
– Подстриги волосы, – посоветовала я. – С косичками ты как ребенок.
Я не хотела грубить. Просто вся эта история выбила меня из колеи. Под светом ламп лицо Берни в зеркале напоминало белый воздушный шарик, вылетевший из руки. Она бросила на меня странный взгляд, и я поразилась: неужто она казалась мне ребенком? Теперь она походила на старую цирковую обезьянку.
– Если это и значит взрослеть, то ничего хорошего тут нет.
– Ты скоро передумаешь, – пообещала я.
– Вряд ли.
В следующей четверти мистер Д. покинул школу при обстоятельствах, которые иначе как чудовищными не назовешь. Только никто не связал их с Берни Мун, по-прежнему необщительной и нелюдимой.
Из «Живого журнала» Бернадетт Ингрэм (под никнеймом «Б. И. как на духу1»):
Воскресенье, 27 марта
Я проснулась от ужасной менструальной боли, какой не испытывала со школьных времен, и потрясенно осознала: мне все приснилось. Ну конечно, приснилось. А как иначе? Я вытянулась под одеялом. Мышцы болели, суставы ныли. Я будто марафон пробежала (хотя откуда мне знать, каково это!). Наверное, очередной симптом? Мартин опять спал в свободной комнате: вернулся поздно и не хотел меня будить, по крайней мере, так он сказал, хотя на самом деле ему, скорее всего, противна кровь. Он очень щепетилен. Помню, выбросил рубашку из-за пятнышка под воротом. «Да никто и не знает, что оно там!» – удивилась тогда я. «Зато я знаю», – возразил Мартин.
Я встала и поменяла прокладку «макси». Вечером наклеила их одну на другую, и обе промокли насквозь. «Сколько теперь можно темного шоколада?» – отрешенно подумала я и включила телефон.
Пришло два сообщения от Айрис.
7:15. Привет, Берни! Позвони, как проснешься.
8:02. Крошка! Все спишь? Позвони, ладно?
Вот тут и стало понятно: это был не сон. Тут и вспомнились подробности: Айрис, кафе, «дом» Вуди, как я наблюдала изнутри… И как поменяла Вуди с Айрис местами, подобно двуликому Янусу, смотрящему в обе стороны сразу. Судя по сообщениям, до понедельника Айрис терпеть не станет. Едва я задумалась, что ответить, как зазвонил телефон.
Айрис.
– Ты где?
Я объяснила, что только проснулась.
– Так выпей кофе и приходи. Не получила мои сообщения?
– Извини, нет. У тебя все нормально?
– Все прекрасно. Надо поговорить.
– А завтра никак?
– Забегай, угощу завтраком.
В конце концов я согласилась прийти – после того, как приму душ. Раньше могла выползти из кровати, даже не смыв с прошлого вечера тушь, и ничего, не походила на потерпевшую. Теперь уже не удается так быстро привести себя в приличный вид. С другой стороны, Мартин еще долго проспит. На часок можно и выйти. Поэтому в десять я отправилась в «Буфетную Присциллы».