Давненько я этого не делала. Бегать у нас любила Кэти, а еще Грейс Оймейд. Я украдкой присоединялась к ним на беговой дорожке в «Малберри»; мышцы напрягались, в лицо бил ветер. За исключением этой тайной забавы, физкультуры я избегала. Ненавидела свое тело, щенячий жирок, взгляды других девочек. А больше всего – внимание мистера Дэвиса, его мальчишечье обаяние, пристальный взгляд голубых глаз. Взгляды мужчин заявляют на тебя права. Они оценивают девушек, как выпечку на прилавке. А другим девчонкам нравилось. Даже Кэти: она хлопала ресницами и накручивала на палец прядку волос. Даже Кэти нравилось, а ведь она могла заглянуть к нему в «дом» и увидеть скрытое…
Думала, так сумеешь ее вернуть? На это рассчитывала?
Я отправляю голос в «комнату тишины». Сейчас все иначе. Сейчас я беру только необходимое, а отражаю лишь «слепые зоны». Девушка с бутылкой воды и не догадается о моем присутствии. Подумает, что слишком увлеклась музыкой в наушниках, поэтому ничего вокруг не заметила. На этот раз играет не Manchild, а спокойная мелодия Шуберта; бег девушки ритмичен и легок, дышит она спокойно и глубоко. Думает о забеге в память о Джо Перри. Покажем негодяям, что ничего не боимся! Она горячо надеется, что преступника поймают и семья погибшей сможет оплакать горе, не теряясь в догадках. А потом остается лишь Шуберт, плавные движения, бьющий в лицо ветер и удовольствие от неспешного бега.
Я осталась с девушкой на полчаса, пока она не закончила пробежку. Дыхание у меня сбилось, но в теле была приятная бодрость. И все это время я не забывала, что на самом деле сижу на скамейке и смотрю в пустоту. Если бы со мной заговорили, я услышала бы и вернулась, словно из глубокого раздумья. Только никто и не собирался ко мне обращаться. Да и зачем? Женщина средних лет на скамейке, одетая в джинсы и шерстяное пальто. Никто меня не заметил. Ничего не спросил. И даже меня не запомнил. Я опять была невидимкой. Однако от невидимости мой дар только выигрывал.
Я вернулась домой: замерзла, вопреки необычному упражнению, к тому же проголодалась – волшебной еды хватает ненадолго. Под влиянием эндорфинов, знакомых бегунам, я зашла в интернет и заказала новые кроссовки и спортивный топ бодрого малинового цвета, который в обычный день никогда бы не выбрала. Потом приготовила легкий обед, проверила соцсети и взялась за вторую часть сегодняшнего эксперимента.
Пробежка – это только начало.
Поглядим теперь, получится ли вернуться.
Вторник, 29 марта
Ее зовут Стеф. Ей двадцать пять, она ни с кем не встречается, хотя ходит на свидания. На фото профиля в «Тиндере» она веселится на острове Тенерифе в охряном саронге с рисунком и вязаном бикини. Ни дать ни взять девушка с журнальной обложки; в отличие от Диди Ля Дус она спокойна, искренна и задумчива. Так мне подсказывает ее «дом», хотя я не заглядываю слишком далеко и обхожу стороной ее секреты и тяжелые воспоминания.
В общем, ответ на первый вопрос мне теперь известен. Я могу вернуться в чужой «дом», не прикасаясь к человеку. Это просто: стоит один раз его посетить, и «дом» легко найти на мысленной карте. Прошлой ночью я несколько раз заглядывала к Стеф. Смотрела, как она снимает спортивный костюм. Как готовит ужин. Я пошла с ее друзьями в бар. Выпила два клубничных дайкири. Насладилась воспоминанием о той вечеринке на Тенерифе, о прикосновении волн к загорелой обнаженной коже, ощутила поразительную уверенность человека, которому легко в собственном теле. В ее интимную жизнь я не заглядывала, хотя, признаюсь, узрела впечатляющую коллекцию вибраторов, а позже, когда Стеф легла в постель (Мартин опять спал в гостиной), разделила с ней ощущения от одного из них (ярко-розового, прозванного Стеф «палочка-выручалочка») и уснула, а проснулась довольная – как приятно побыть другим человеком!
Знаю, так можно и подсесть. Буду держать себя в руках. До чего же здорово грустной женщине средних лет, замученной с утра очередным приливом, ненадолго стать двадцатипятилетней и уверенной в себе! Я в ее годы не могла похвастаться тем же. В моей жизни царил полный кавардак. Никаких коктейлей и пробежек в парке. Никакого отпуска на Тенерифе. Никакой поддержки друзей. В двадцать пять моя жизнь уже шла под откос. Растерянная, испуганная мать шестилетнего ребенка, жена мужчины, чье сердце принадлежало другой, – вот кем была я.