Выбрать главу

«Опустись на дно окопа, — твердил он про себя. — Пропусти танк над собой, а потом брось бутылку или гранату на решетку моторного отделения…»

Вот так. Легко и просто. Только вот ладонь, отдельно от сознания шарящая в липкой холодной грязи, ничего, кроме стреляных гильз, не нащупывала. Ни рукояти гранаты, ни скользкого бутылочного горлышка.

Но как раз в этот момент фашистский танк дернулся, остановился и изпод его башни потянулась струя жирного черного дыма, с каждой секундой становящаяся все гуще и гуще. А откуда-то сзади и сбоку, перекрывая все звуки боя, нарастая и нарастая, несся гул людских голосов, кричавших что-то протяжное, такой же, как и спереди металлический лязг и частые громкие удары…

— Танки!!! — заорал прямо в ухо оцепеневшему Саше, все еще лихорадочно шарящему по дну окопа, Николай — такой же, как и он, вчерашний студент, с которым они успели познакомиться на марше. — Наши танки! Тридцатьчетверки!..

* * *

Война для Саши окончилась до обидного быстро.

Вечером, после отражения этой, единственной для него атаки, изрядно поредевший батальон ополчения, с трудом могущий претендовать теперь на звание роты, отвели на несколько километров в тыл на переформирование. А позиции Сашиных «соратников» заняли не вчерашние студенты и преподаватели, а кадровые военные какой-то новой армии, не то переброшенной под Москву с Дальнего Востока, не то спешно сформированной в Казахстане. Лишняя болтовня на подобные темы не приветствовалась.

Но и после этого путь юноши лежал не на фронт, а куда-то в Среднюю Азию в военное училище, вместе с десятками других студентов и выпускников средних школ с «десятилеткой» за плечами. Страна остро нуждалась в командирах.

Теперь он лежал на полке сколоченных из досок нар в качающемся на стыках рельсов вагоне, уносящем его далеко-далеко на восток, и, напрягая глаза в неверном свете, сочащемся из подслеповатого окошка, разбирал «иероглифы» на редкость трудного почерка неведомого автора.

«Общая» тетрадь в темно-коричневом клеенчатом переплете отыскалась в точно таком же, как у него, солдатском вещмешке, случайно прихваченном вместо своего при спешном отходе с той самой памятной позиции. Хозяин вещмешка так и не появился, возможно, был ранен или убит в этом единственном бою. Быть может, это и был тот самый «матерщинник», который встряхнул Сашу. Как смутно припоминалось, он видел его несколько раз на марше, да и в окопе рядом с собой.

Юноша сперва хотел выбросить тетрадь, поскольку воспитанный в семье потомственных интеллигентов с детства знал, как нехорошо читать чужие дневники, но стоило пробежать взглядом первые страницы, покрытые неудобочитаемыми каракулями, как он уже знал, что не расстанется с рукописью никогда…

Часть 1 Мы наш, мы новый мир построим…

1

Красноватый отблеск зари все не хотел исчезать, хотя солнце село часа два назад. Он просто перемещался неспешно вслед за невидимым светилом, прячущимся за горизонтом, чтобы немного времени спустя разгореться светом нового дня. Тишина стояла такая, что, будь где-нибудь поблизости, хоть в десятке верст, деревня, слышно было бы, как перебрехиваются сонные собаки. Но другого жилья не было ни на десять, ни на пятьдесят верст в округе. — Благодать-то какая, — вздохнул есаул, звучно приканчивая у себя на шее местного, не по-таежному деликатного комара. — Эх, сейчас бы милку под ручку, да за околицу… — Вы женаты, Алексей Кондратьевич? — спросил полковник, по привычке доставая из нагрудного кармана пустой портсигар, чтобы со вздохом убрать его обратно: курить местный самосад, вероятно, представлявший сущую находку для какого-нибудь ботаника, он так и не приучился.

Почти пустой. В одном из гнезд тщательно сберегалась чудом сохранившаяся от былого табачного изобилия парижская «L’etual». Одна-единственная. На тот случай, если придется закурить в последний раз. Вообще в последний раз в жизни. И, судя по всему, час ее был близок…

— Да куда там, — махнул рукой казак. — До Германской зелен был еще, а потом…

— И невесты не было?

— Эх, ваше высокоблагородие… Невесты… Три с лишним года на фронте, да потом еще три… Невесты, какие были, замужем давно. Если живы еще.

Полковник промолчал. Разговор был тягостен собеседнику, а лезть в душу ему, Владимиру Леонидовичу Еланцеву, не позволял природный такт. Да и какая, собственно, разница — была у молодого казачьего сотника, теперь командовавшего меньше чем тремя десятками конников, невеста или не было. Завтрашний день всех уравняет: дворян и простолюдинов, драгун и казаков, женатых и холостяков…