Мы прошли к двустворчатым дверям, пока я оглянула древнее здание из черного камня без окон на первом этаже и мельком взглянула на открытое окно в кабинете папы. Есть у отца привычка после ужина снять пиджак и посидеть за столом, выпивая несколько бокалов коньяка. Дверь в замок помпезно открылась и нас встретили две женщины, хозяйки этого дома. Жизель, женщина небольшого роста и неопределённого возраста из-за всей той косметики, которой она обмазана. Никогда не понимала этого, она бы могла записаться на прием к иллюзионисту, ее бы омолодили запросто одним заклинанием, пускай и всего на три часа, чтобы выглядеть молодо дольше, нужен артефакт, вещь дорогая и частично противозаконная. Но на месте Скудного я бы рискнула и приобрела себе подобное, хоть бы люди перестали бы от него шарахаться ничуть не меньше, чем от нас с отцом. На Жизель красивое платье кофейного цвета, волосы цвета шоколада красиво уложены в высокую прическу, а на нескромном декольте демонстрируется массивное ожерелье. Господин Скудный даже не догадывается, что вся эта красота для него, целых двенадцать лет дальше своего горбатого носа ничего не видит.
- Добро пожаловать, господин Скудный, - улыбнулась Жизель одной из своих самых обворожительных улыбок, так что старик, туго соображая только нервно икнул в ответ.
- Поля, любимый, - поприветствовала нас стоящая рядом с ней мама. Можно сказать, обе женщины выглядят на контрасте. Если Жизель вся такая разукрашенная и романтичная, то мама выглядит на ее фоне строгой. Платье закрытого кроя с воротником под сам подбородок, украшенным темно-зеленым кружевом. На длинных рукавах такое же кружево, как и на подоле, пока на серебряных пуговицах спереди родовой герб в форме языков огня с восемью зелеными камешками на краях восьмиугольника. Ее бледное лицо всегда имеет больной вид, темные густые брови, небольшой курносый носик, тонкие бледные губы, которых почти и нет, вместе с пустыми, можно сказать пугающими, черными глазами смотрятся жутко. Длинные черные как сама тьма волосы распущены, она никогда не заплетает их. Папа подошёл к ней в ответ на ее слегка поднятые руки и обнял. Объятия сегодня длились чуть дольше чем обычно, он даже слегка сжал ее волосы, чуть зарывшись в них лицом. Казалось бы, мелочь, но только когда папа с мамой можно понять, что он чувствует на самом деле. Жизель поспешно отвернулась, спрашивая у Скудного что-то о погоде, а я же поспешила выдавить из себя правдоподобную улыбку.
- Что-то случилось? – осторожно спросила мама, смотря отцу прямо глаза, пока он очень осторожно разжал объятия.
Он ей не ответил, скрыл все свои эмоции под маской и не говоря и слова больше направился с господином Скудным прямиком в столовую. Жизель натянуто кашлянула, никак не прокомментировав ситуацию и сказав, что нужно поторопить Пьера, ушла на кухню оставив нас с мамой наедине. Стоило ей уйти, мама словно ожила, даже в пустых черных глазах будто появились настоящие эмоции.
- Ну, как оно, научила свою команду фолису? – с задором спросила она, подойдя поближе и заглядывая мне в глаза.
Я глотнула, боясь даже пошевелится, чтобы не спугнуть и не закончить такое редкое в последнее годы явление, как проявление настоящей личности мамы, а не той пустой марионетки, которой она стала после смерти. Видя ее легкое замешательство в связи с отсутствием ответа, я кивнула, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.
- Что такое мое сокровище? Кто-то обидел тебя? Твой отец? Вот же чертов некромант! Вечно он бузит на мою звездочку! Зря, я от него не ушла к тому эльфийскому принцу! – запричитала мама как когда-то давно, возможно в другой жизни, прижимая меня к груди, пока я не выдержала и разревелась.
Она холодная, просто ледяная, но мне тепло, даже не так, я словно сгораю, борясь с глупыми слезами. Эти холодные объятия кажутся мне самыми теплыми, самыми нежными на свете. Я чувствую всю любовь и заботу, с которой она нежно проводит рукой по моим волосам, все то, чего мне так не хватает.
- Клара! Поллинария! – зовет нас отец и все резко заканчивается, так же неожиданно, как и началось.