То, что сделали за час саперы, было слишком слабым и ненадежным сооружением для переправы подразделений и совершенно непригодным для переправы техники. Это очень хорошо понимал командир части. Но работала мысль военачальника, и солдаты были готовы на подвиг.
Одной роте с пулеметами переправиться на противоположный берег, закрепиться, вести бой и этим помочь наладить прочную переправу. Такова была мысль.
По-пластунски ползли по мосту пулеметчики первого расчета. С ними полз и командир взвода Смирнов. По настилу перебрались благополучно, хотя немцы и заметили смельчаков и открыли огонь. Еще несколько минут — и советские воины укрепились на берегу за насыпью.
Уже должен был двинуться другой взвод. И в этот момент шальной снаряд ударил по мосту. Вместе с обломками моста рухнул легкий настил. Пулеметный расчет с командиром взвода и пятнадцать стрелков оказались отрезанными на вражеском берегу.
Гитлеровцы торжествовали и злорадствовали. От этой кучки советских солдат через пятнадцать минут ничего не останется. Так рассчитывали они. Но этот маленький злобный расчет немцев оказался похожим на большой расчет их фюрера, когда Германия напала на Советскую страну. В расчете был просчет.
Немцы немедленно атаковали крошечный советский плацдарм. Они обрушили сюда огонь минометов, пулеметов, автоматов.
Младший лейтенант Смирнов сам действовал у пулемета. Судорожно билась пулеметная лента, гоня в приемник патроны. Из винтовок били стрелки, отражая атаки. Положение казалось безнадежным. Но великая вера в торжество победы крепла и поддерживала силы смельчаков.
Сколько атак предпринимали немцы? Этого не знал Смирнов, как не знали этого и его солдаты. Атаки фашистов слились в сплошной натиск, и едва советские воины успевали отбить один удар, как за ним следовал другой.
Три часа вел бой младший лейтенант Смирнов, отражая вражеские атаки.
Наступало утро. Наши саперы спешно заканчивали восстановление переправы через мост. Но вражеский пулеметный огонь затруднял работу. Если бы удалось засечь расположение пулеметной точки, которая вела огонь по нашим саперам!
Смирнов решился на отчаянный поступок. Он выдвинулся вперед. Командир расчета Гумеров и наводчик Кушнир следовали за ним с пулеметом. Наблюдением Смирнову удалось обнаружить амбразуру дзота.
Своими руками установил он пулемет, навел его, своими руками нажал на спусковой рычаг. В таких случаях не гадают: что это было — мастерство или удача? Но только после смирновской очереди немецкий пулемет навсегда замолчал.
Мало, очень мало советских солдат осталось на крошечном плацдарме, когда подоспела помощь.
Командир пулеметного взвода младший лейтенант Смирнов был тяжело ранен. Вражеская мина разбила и пулемет.
Но плацдарм ширился, и все больше и больше наших воинов переправлялось на тот берег, где несколько часов героически сражалась горстка советских смельчаков.
…Теперь младший лейтенант Смирнов служит в одной из частей Архангельского округа. И солдаты его взвода горды тем, что их воспитывает и обучает смелый, заслуженный и опытный офицер, Герой Советского Союза.
Виталий Смирнов не дошел до Берлина, но отблески больших чудесных огней Победы горят на его Золотой Звезде.
Отважный воин. 1947. 23 февраля.
Два слова правды
Фельетон
Исключительный случай! В одной сводке фашистского командования, в куче обычной беспросветной лжи и хвастовства встретились, между прочим, два слова правды. Буквально, два слова. Нельзя сказать, что это была настоящая правда. Однако, как говорят, на безрыбье и рак — рыба. Что касается самой настоящей правды, то легче заставить медведя петь песни, чем Геббельса — говорить правду.
Но не будем отклоняться. Геббельса могила исправит.
Так вот, в той сводке говорилось, что «группа „Юнкерсов“ под командой храброго летчика Клемме в смелом налете бесстрашно разбомбила переднюю линию укреплений…»
В этой же сводке указывалось, что «батарея бесстрашного обер-лейтенанта Лейпцкофа смело отражала и храбро сбила за пять минут пять самолетов…»
Теперь нужно разобраться, где здесь слова правды.
Дело было так. Стояла чудесная, тихая ночь. И в эту ночь «храбрый» Клемме повел подвластные ему самолеты на бомбежку Ленинграда. Он с честью выполнил бы свое задание, но… ему помешали советские зенитчики. Признаться, Клемме совсем не хотел иметь дело с советскими снарядами. Эти снаряды ему очень не нравились. Такие неприятные у них осколки — острые, увесистые. Свободно могут мотор или фюзеляж покалечить.