Юра опустил глаза на землю и потушил сигарету. От чего-то ему было стыдно перед солдатом, хотя он сам не понимал- почему.
-Ладно, парни, пойду я. А то мне врач вообще запретит палату покидать, если узнает, что я курю, да ещё и такие истории новобранцам рассказываю. Сами всё увидите. А мне уже пора.
Солдат встал, затушил сигарету о бочку, закашлял, надавил себе рукой на лоб, после чего пришёл в себя и направился в сторону лазарета, где сейчас начинался ужин.
***
Тем временем, Юрий Григорьевич пришёл в себя. У него страшно болела голова, а во рту был неприятный солоновато-горький вкус. Он осторожно приподнялся с земли и вытер лицо краем грязной тряпки, которая валялась рядом, после чего схватился за бутылку со стеклоочистителем, на дне которой осталось немного жидкости, которую он выпил жадными глотками.
Только сейчас старик начал вспоминать, что произошло. Он вспомнил мужчину, который его спас, а после подростков, которые над ним издевались. От бессилия инвалид лёг на землю и стал думать, что же ему делать дальше: рисковать собственной жизнью и жизнью своей сестры и её дочери- единственных его родственников или смириться и попытаться забыть всё то, что произошло. Попытаться перестать жить мечтами и воспоминаниями и принять судьбу такой, какая она есть, ведь вряд ли получится что-то изменить. А даже если получится, то что дальше? Рассказать всем о том, что он смотрел, как каннибал-извращенец издевается над девушкой, и ничего не пытаться сделать, рассказать о том, что сосед на протяжении нескольких лет подкармливал его человеческим мясом? Этого Юрий Григорьевич боялся больше всего.
С большим усилием он дотянулся до костыля, встал и медленно направился к автобусной остановке возле вокзала. Вокруг бегали и суетились люди, они не обращали внимания на старика, лишь одна женщина косо посмотрела в его сторону, плюнула на землю и злобно сказала: «Тьфу, одни бомжи вонючие здесь ходят!», но Зорин не обратил на её слова никакого внимания. Он медленно подошёл к скамейке, сел на неё и стал ждать автобуса, который подъехал только через полчаса.
Двери открылись, старик встал, подошёл к самой последней двери, зашёл внутрь и сел на самое крайнее место у окна. Люди старались не подходить к нему толи из-за его внешнего вида, толи из-за неприятного запаха, которым наполнился весь салон.
На следующей остановке в автобус зашла молодая девушка в юбке и платке, с маленьким ребёнком на руках. Ребёнок крепко спал, обнимая руку матери. Девушка подошла к Зорину и села возле него. Старик открыл глаза, посмотрел на неё и неожиданно сам для себя спросил:
-Вы сели возле меня?
-Да. Если я вам мешаю, я могу пересесть.
-Нет, что вы. Сидите.
-Спасибо.
Старик снова отвернулся и закрыл глаза. На душе ему стало как-то полегче, но это всё равно не помогало заглушить его душевную боль.
Наконец автобус остановился на той самой остановке, на которой Юрия Григорьевича ещё вчера подобрал неизвестный ему водитель, имя которого он так и не узнал.
Старик развернулся и медленно, опираясь на костыль, пошёл вдоль больных елей туда, где ещё вчера он мирно сидел за одним столом с убийцей и разговаривал о своей молодости.
Вся земля была покрыта лужами, в них сидели толстые лягушки и поочерёдно квакали. Зорин осмотрелся: впереди, метрах в трёхстах от него, лежала поваленная берёза, которая почему-то росла когда-то росла в еловом лесу. Он спустился с пригорка и медленными шагами пошёл по мокрому зелёному мху, которого здесь росло очень много, наконец вдали показался маленький охотничий домик с кривой крышей и прогнившими стенами. Юрий Григорьевич дёрнул за ручку- дверь была открыта.