Рядом со столом, на котором и производилась вся кровавая работа, стояла небольшая тумбочка, на которой лежала толстая рукописная книга.
Неожиданно в голове стрика снова прозвучали слова маньяка о Чеченской войне. Юрий Григорьевич вспоминал начинал вспоминать голом Константина. Ему казалось, что он где-то слышал его, но это было так давно, что он не помнил, где он мог с ним встречаться… Может в Чечне, может быть они пересекались во время совместных операций с другими ротами? Но Зорин видел множество солдат, сейчас он был даже не в состоянии вспомнить голос Ромы, который был для него братом, а уж голос какого-то солдата или офицера, с которым он мог где-то случайно столкнуться- точно нет…
Неожиданно старик ещё раз представил висящие на крюках трупы и в его голове пробуждалось старое воспоминание о чём-то настолько ужасном, что даже война и все боевики вместе взятые не могли с этим сравниться, о чём-то ужасном на столько, что Юрий Григорьевич захотел забыть это на всю жизнь и забыл… До этого дня…
3. Это было в 1995...
1995 год, Чеченская республика.
Боевики наступали со всех сторон. Казалось, что их было больше тысячи. Они совершенно не боялись ни ранений, ни смерти, они выбегали из ущелья, бросались на пулемёты, тут же падали на землю с пробитыми головами, и всё повторялось с самого начала. У пулемётчиков уже заканчивались боеприпасы, а боевики отступать не собирались, при том приблизится к позиция врага они не могли ни на шаг.
Рома и Юра лежали в окопе и отстреливали из автоматов боевиков, которые приближались достаточно близко, возле них строчил пулемёт, и рядовой Сергей Ивцев то и дело подавал пулемётчику тяжёлую ленту для орудия.
Неожиданно всё стихло. Боевики перестали наступать, а умирающий от усталости пулемётчик упал на землю и закрыл глаза. Рома схватил флягу с водой, расстегнул куртку солдата, помог ему сесть и попить.
-Товарищ сержант…- задыхаясь произнёс рядовой.
-Успокойся, всё хорошо. Ты нормально себя чувствуешь?
-Нормально, только руки болят очень. Невозможно. Сколько мы уже? Часа три или четыре отстреливаемся? Я ещё столько же не выдержу…
-Я за тебя к пулемёту встану,- сказал Юра, услышавший разговор своего друга и рядового.
-Товарищ сержант, не надо, я сейчас… Отдохну…- пулемётчик закрыл глаза и потерял сознание.
-Ром, и что будем делать?
-Ничего, врач в лагере, а до него метров двести по полю. А у этих уродов, похоже, снайпер есть.
-Этого нам ещё не хватало. Нас уже меньше половины осталось. Где лейтенант?
-Лейтенант в госпитале.
-А капитан?
-Где-то здесь, в окопах, с нами. Что ты ему хочешь сказать?
-Помощи надо просить. Помощи.
-Какой помощи? На нас всем наплевать, радуйся, если на какой-нибудь генерал не продал с потрохами боевикам, а то пока мы тут с тобой о жизни рассуждаем, нас, возможно, в кольцо берут. Сейчас всему руководству страны на нас наплевать, что говорить, если сам президент вообще не интересуется тем, что у нас тут происходит. Сидит сейчас, наверное, и водку пьёт, морда поганая.
-Ну нам сейчас не до него. Что делать-то будем? У нас лент мало осталось, всё совсем плохо, солдаты либо ранены, либо мертвы, либо полностью обессилили. А помощи не будет.
-У нас несколько снарядов для РПГ осталось. Они сейчас наверняка собираются с силами, а потом пустят в ход тяжёлую технику.
-Офигенно. И что ты предлагаешь?
-Попытаться обвалить ущелье. Тогда технику завалит, а боевики отступят.
-Ты серьёзно?
-Ты о чём?
-А если это не поможет или спровоцирует какой-нибудь обвал или землетрясение. Да и единственный путь вперёд нам это обрубит.
-Вперёд? Да ты издеваешься!- не выдержал Рома,- бежать отсюда нахрен надо, если мы после этого хоть на метр продвинемся, нас боевики уничтожат. Ты знаешь, что они с людьми в плену делают?
-Догадываюсь.
-Нет, а ты послушай. Мне мать писала. К её соседке приходит конверт, а в нём палец отрубленный и письмо: «Ваш сын у нас в плену, ему сейчас очень плохо, если вы хотите ему счастью и долгих лет жизни, вы должны положить в банк на такой-то счёт 1500 долларов, или ваш сын к вам в течении нескольких месяцев по частям приедет». А из военной милиции, куда она пошла, её прогнали. Сказали, что всё сделать ничего не смогут, и лучше ей выполнить все их требования.