Мне казалось, жизнь начала налаживаться, но в последнюю ночь в Москве, перед отъездом в Чечню, ко мне снова пришла она… Соня… Только в этот раз руки у неё были очень короткими, еле доставали до груди, причём ладони были больше, чем мои. Она тогда не стала ко мне подходить.
Я пытался убедить себя, что это галлюцинация, что мне это кажется, что я выпил лишнего, но я ничего не мог с собой поделать, не мог ни закричать, не встать с кровати. Как в детстве.
После того, как она ушла, я так и не смог заснуть, пролежал в кровати до рассвета- и, не простившись с родителями, в военкомат, а оттуда в Дагестан.
Зато там меня встречали как героя. Командир наш уже воевать не мог, но остался в качестве инструктора на базе.
Когда я добрался до линии фронта, наш новый командир приказал собрать группу из двадцати человек, которые должны были обойти врага с тыла и узнать, можно устроить какую-то диверсию, чтобы уничтожить танки.
Мы быстро добрались до ущелья, в котором эти уроды засели, стали осматриваться, а у них танков, действительно, было более чем достаточно для того, чтобы отбросить нас далеко на север.
Мы вернулись к командиру, рассказали ему про обстановку, я сразу предложил ему отступить, но он сказал, что либо мы погибнем, либо боевики отступят. Наша рота всю ночь сдерживала врага, а на утро командир пропал. Его просто нигде не было. Ну, мы отправили нескольких солдат на его поиски, а я взял на себя командование.
Решили- если он до вечера не вернётся, то будем связывать с кем-нибудь из верховных и отступать к десантникам на восток. Только, как оказалось, командир, сука, нас продал боевикам. Нас ночью окружили, связали, отвели в какую-то деревню и посадили в выгребные ямы.
Но я там просидел не долго. Я был офицером, героем войны, имел авторитет среди солдат, сам знаешь, Сержант, как боевики относились к офицерам, особенно к таким как я, нам часто рассказывали о том, что в подобных местах делали с пленными. Я многому не верил, но там ещё хуже. В этих ямах не было даже туалетного ведра, приходилось срать в угол, после присыпать землёй, ещё боевики часто сбрасывали к нам помои, отчего дышать в яме было практически нечем, и все только радовались, когда нас вели работать в шахту.
Через три дня после того, как нас взяли в плен, нас первый раз вывели из этих ям, связали, привели на площадь, поставили на колени, а после предложили всем желающим принять ислам и пройти проверку кровью, но среди нас предателей не оказалось, тогда их командир вывел десять человек и сказал, что убьёт их, если они не перейдут на его сторону. Но ребята оказались стойкими, он медленно перерезал им горло, но никто из них не стал предателем. Никто. После казни нас отвели назад в ямы, а затем сбросили по трупу в каждую яму.
На следующий день нас повели в шахту, всех, кроме меня. Меня увёл в свой дом командир. Он посадил меня на стул и стал предлагать сотрудничать, предложил сдать им всю информацию и перейти на их сторону, а взамен обещал отпустить всех моих ребят. Я прекрасно понимал, что он врёт, поэтому сразу не согласился.
Тогда меня отвели в какой-то подвал, где раздели до трусов и привязали к столу, а после командир пригласил какого-то боевика, который должен был выбить из меня всю информацию.
Там стоял камин, он засунул туда кусок арматуры, подождал, пока она нагреется, а после стал бить меня ей по стопам. Я никогда в жизни не чувствовал такой боли. У меня с ног сползала кожа, с каждым ударом становилось всё больнее и больнее, но он не останавливался, а когда, наконец, остановился, ко мне подошёл командир и снова предложил сотрудничать, на что я плюнул ему в лицо. Палач отвязал меня и начал просто бить, выбил несколько зубов, сломал нос, а после снова привязал к столу и опять командир предложил мне сотрудничать, но в этот раз я снова отказался. Тогда палач достал из кармана бритву и стал водить мне по груди, сбривая кожу, туда попадали волосы, отчего становилось невыносимо больно. Я рыдал, умолял, но он меня не слушал, только продолжал сдирать кожу, а когда потекла кровь, он просто прижёг мне раны той самой кочергой, а затем стал отдирать бритвой образовавшиеся корки. Когда я вновь не согласился сотрудничать, палач лезвием надрезал мне ладонь в нескольких местах, после чего меня швырнули в клетку, где я сидел до следующего дня.
На следующий день вместе с командиром пришло несколько солдат, меня достали из клетки и стали бить, били несколько часов, выбили все зубы, сломали руку, у меня изо рта текла кровь, лицо опухло настолько, что я не мог открыть глаза, раны воспалились, а я только хотел, чтобы меня побыстрее убили, но они оставили меня в живых и даже пригласили своего врача, который намазал меня чем-то, чтобы не было заражения, вставил на место нос и перевязал руку.