Они очнулись где-то через час, его жена начала рыдать и умолять меня, чтобы я отпустил, хотя бы дочь, но она меня не интересовала, я смотрел в глаза своему командиру. Он сначала даже не мог меня вспомнить, только смотрел на меня и хлопал своими тупыми глазами, но потом он узнал меня. Начал кричать, предлагать мне денег, долю в бизнесе, тогда я посмотрел ему в глаза и спросил, знают ли его дочь и жена, о том, как он получил столько денег, капитан начал просить о том, чтобы я не стал им этого говорить, но я рассказал всё: про то, как он сбежал, про то, как нас окружили боевики, про то, что в плену нас заставляли работать до полусмерти и кормили человечиной, а после сказал, что мне не нужны ни деньги, ни бизнес. Я хочу лишь его страданий.
А после я схватил его дочь. Сорвал с неё всю одежду, разделся сам и начал её насиловать. Она пыталась вырваться, кричала, стонала, плакала, просила родителей помочь, а они пытались вырваться и проклинали меня. После того как я кончил, я взял нож и перерезал ей горло, точно также, как боевики перерезали горло солдатом. Я настолько ненавидел всю его семью, что мне было даже неприятно есть их.
После я хотел зарезать его жену, но он сумела оттолкнуть меня, упала на пол и смогла выбраться. Я набросился на неё, прижал к стене, стал срывать одежду, но в это время как-то освободился её муж. Он схватил меня и повалил на пол, мы начали драться, а его жена побежала к телефону и вызвала полицию.
Капитан всегда был сильнее меня, он с лёгкостью закрутил мне руки, а когда приехала полиция, он сдал меня этим ублюдкам. Меня долго допрашивали, я рассказал им про всё, кроме того, чем занимался, находясь в плену, а в конце написал чистосердечное. Не знаю, поверили ли они мне, но капитан откупился и участвовал в деле лишь как свидетель, а на суде мне заявили, что мои бездоказательные попытки обвинить уважаемого человека не учитывались и учитываться никогда не будут. Правда командир мой всё закончил плохо. Через сутки, после похорон дочери, от него ушла жена, а на следующий день он повесился. Так что отомстить ему я всё-таки смог, так даже лучше он страдал много дней, а не несколько часов.
Я совершенно не боялся тюрьмы, я был хорошо подготовленным солдатом, а уголовники не умели даже десятой части того, что умел я. Поэтому я их совершенно не боялся, я старался заработать их уважение, одному беспредельщику ноздри даже порвал, но, вскоре, всплыло, за что я сижу. Я запросто мог бы справиться с ними в одиночку, но я не хотел, чтобы местный бугор видел во мне конкурента, поэтому притворился слабым и уголовники меня отпустили.
После этого я стал шестёркой местного пахана, которого на воле ждало очень крупное дело. Я помог ему бежать, сказал, что прекрасно знаю местные леса, хотя я ничего не знал. Несколько дней мы бродили наугад, я пытался сделать вид, что путь правильный, но недоверие ко мне быстро росло, учитывая то, что еда у нас почти закончилась. Мне, можно сказать, повезло, друг Кабана, авторитета того самого, ногу сильно натёр, там кожа начала сползать, грибок какой-то появился, а поскольку я был врачом, бандиты мне доверяли. У нас с собой спирт был и спички. Можно было бы кожу мёртвую содрать, потом промыть спиртом и прижечь рану, тогда бы он был как новенький, но я сказал, что у него шансов. Кабан мне дал нож и сказал убить его, чтобы не мучался. Я с удовольствием это сделал, а после сказал, что теперь у нас мясо появилось. Они на меня как на животное смотрели, а я так есть, а особенно человечину, что прям там обгрыз ему полруки. Отрезал от тела небольшие куски и с собой взял.
А вечером, они попытались кончить, только я был сильнее и смелее их, вцепился себе в руку и вырвал кусок мяса. Вот, посмотрите( Константин аккуратно оттянул зубами рукав свободной руки и гордо показал следователи и его помощнику глубокую впадину на теле). Они тогда поняли, что со мной лучше никогда не связываться, я им показал, что в следующий раз такое же с ними сделаю.
Всю ночь в палатку, которую мы в тюрьме спёрли, не залезали, стояли на улице и обсуждали, что же им делать. А я всю ночь заснуть не мог, так хотелось убить их, лучше заживо сжечь… И есть… Я такого голода в жизни не испытывал. Уже хотел встать, взять нож и прикончить их, но сдержался, уж очень я хотел в Москву на какую-то престижную должность к этому уроду попасть.
На следующий день встал разговариваю вежливо, уважительно… Предложил им всё-таки поесть. Они подумали-подумали и согласились, делать им было нечего, хот, если бы ещё один из них умер, мне было бы только лучше… Так хотелось кого-нибудь из них целиком зажарить… На вертеле…