— Теперь или никогда, — сказал я себе. — Если только мне удастся хорошенько напугать ее, она поскачет прямо вверх по дороге, замедляя ход в более крутом месте. — С диким криком я выскочил перед нею. Она захрапела; как скованная лошадь, и бросилась вперед.
— Но-но! — закричал я. — Но!..
Голос мой вселил в нее безграничный ужас; она поскакала и понеслась в гору. Вдруг она остановилась. Не знаю, как она умудрилась, но остановилась на полном ходу. Затем она бросила быстрый взгляд назад, увидела, что я нахожусь еще в десяти шагах от нее, спокойно повернула вправо и снова направилась рысцою на кукурузное поле. Не убавляя шага, я последовал за нею. Она побежала скорее, перескочила изгородь как раз в том же месте, как и в первый раз, и остановилась на противоположной стороне, смотря на меня торжествующим взглядом и пережевывая свежий початок, сорванный ею по дороге.
Пробравшись через изгородь на дорогу, я стал подкрадываться к Бланшетте, держась на теневой стороне…
Меня охватила внезапная усталость. Я весь промок от росы, и мне пришло в голову, что Билли может проснуться и мое отсутствие встревожит ее. Я решил, что лучше вернуться. В конце концов, Бланшетта чувствовала себя отлично, а это, несомненно, понравится Билли.
Итак, я вернулся.
— Ты не спишь, моя дорогая? — окликнул я, откидывая полу палатки.
Ответа не было.
Я осторожно вполз под палатку. Билли передвинулась во сне и теперь лежала посреди постели.
— Билли, дорогая, — сказал я, — подвинься немного, пожалуйста, подвинься немного вверх.
Она продолжала спать. Я продвинулся выше и нашел свободное место возле своей подушки. Здесь могло найтись место хоть для части моего тела. Я пробрался еще немного выше. Последовал зловещий скрип, колеблющееся движение, крик и, наконец, треск. Наш шарабан опрокинулся оглоблями кверху, и мы упали на землю. При падении нашего экипажа никто из нас не ушибся, однако, Билли испугалась. Вытащив ее из кучи вереска, одеял и палатки, я разъяснил ей причину катастрофы.
— Это я, наверное, нарушил равновесие шарабана, — сказал я ей. — Ты не захотела подвинуться кверху, и я забрался слишком далеко наперед. Бланшетта, знаешь ли, оторвалась. Она внизу, на поле, и есть кукурузу.
Я разостлал одеяла на земле и усадил на них Билли, когда внезапно заметил что-то белое, движущееся между деревьями немного выше, по горе.
— Смотри! — воскликнул я.
Билли посмотрела и вскрикнула от ужаса.
— Что это?.. Ах, что же это?..
Она вскочила и уцепилась за мою руку.
— Что это? — повторил я. — Да Бланшетта, конечно. Я сейчас ее убью.
Схватив свою тяжелую палку, палку, купленную мною специально для защиты от свирепых овчарок, встречающихся в торах, и низко приседая в вереске, я приготовился нагнать свою ослицу. Однако, к великому моему удивлению, она спустилась прямо к нам и, когда я внезапно выпрямился, не выказала ни малейшего испуга, но принялась ласково ржать.
Я здесь не могу повторить того, что сказал ей, но, высказавши все, что у меня было на душе, я отвел ее назад к дереву, скрепил веревку и крепко привязал ее. Затем я вернулся к Билли, снова привел в порядок шарабан, постель и палатку, и, истомленные пережитыми волнениями, мы проспали до половины одиннадцатого следующего утра.
Однако, когда я надел на Бланшетту упряжь и приготовил все для дальнейшего путешествия, эта проклятая ослица наотрез отказалась сдвинуться с места, несмотря на угрозы, убеждения и удары.
Совершенно измучившись, я, наконец, бросил упрямое животное и уселся рядом с Билли.
— Билли, — сказал я, — я пришел к заключению, что нам пора устроиться оседло. Мне хотелось бы купить небольшой домик, завести себе удобное кресло возле камина, хотелось бы, чтобы ты сидела против меня с чулком в руках… Я жажду мирной семейной жизни.
Билли обвила мою шею руками.
— Дорогой мой, — сказала она нежно, — ведь не можешь же ты заставить ее итти, если она не хочет.
Мы разложили свои вещи и, оставив Бланшетту стоять у дороги, точно соляной столб, вернулись на место ночной стоянки.
Немного спустя Билли задумчиво заметила:
— Сегодня ночь будет лунная; почему бы нам не путешествовать при луне, отсыпаясь днем. Ночью нам никак не удается поспать спокойно. Ехать при луне будет прохладно и очень поэтично. Давай попробуем!
Чем больше я раздумывал над этим предложением, тем оно казалось мне привлекательнее. Но как посмотрит Бланшетта на подобное нововведение? С тех пор как мы отошли от нее, она не пошевелила ни одним мускулом.