Мы условились зайти за Бланшеттой в шесть часов утра, но служанка разбудила нас только в девять часов. Поспешно встав, мы принялись за свой первый завтрак.
— Билли, — сказал я, — мне кажется, тебе лучше всего будет предоставить доставку багажа мне. Дорога наша начинается по ту сторону моста. Я схожу за Бланшеттой, приведу ее сюда, уложу вещи и встречу тебя там. Один я не обращу на себя особого внимания. Ты же такая хорошенькая, знаешь ли, — добавил я поспешно, — все на тебя смотрят…
— Тебе, вероятно, стыдно показаться со мною, — ответила она обиженно. — Дело тут, наверное, в этой шляпе. Я уже лучше куплю другую…
— Не глупи, — остановил я ее. — Нам нужно выбраться как можно незаметнее. Мне… мне кажется, что я сумею справиться с Бланшеттой один, для тебя это будет очень стеснительно. Конечно, если желаешь, можешь следовать за мною. Притворись, что ты со мною незнакома.
Наконец, мы порешили на том, что жена встретит меня на мосту. Мы спустились в контору, чтобы уплатить по счету.
— Вы с каким поездом едете, мосье? — спросила: конторщица.
— Мы едем не по железной дороге.
— Вам надо позвать извозчика?
— Нет, — ответил я спокойно, — я скоро зайду за своим багажом… Частный автомобиль… я сейчас иду в гараж…
Город показался нам очень оживленным, но только дойдя до базарной площади, мы поняли причину этого оживления.
Оказалось, что был базарный день. Улицы были запружены волнующейся массой мужчин, женщин, детей, волов, мулов, лошадей и ослов. По сторонам мостовой тянулись палатки продавцов. Там, где палаток не было, телеги и шарабаны стояли тесной вереницей, точно военные фуры. Едва можно было протиснуться через толпу.
Сердце мое сжалось при мысли, что Бланшетту придется провести через этот лабиринт. Однако я ничего не сказал жене. Вера ее в меня безгранична. Она считает меня удивительным человеком, и я совсем не желал разочаровывать ее.
Мы расстались у моста.
Несколько минут спустя мы с Франсуа уже запрягали Бланшетту в шарабан.
— Вы совершили очень выгодную покупку, — сказал он на прощанье. — Будьте добры к ней. Я всегда любил ее…
Я взобрался в шарабан, и Франсуа вывел ослицу из ворот в переулок. Затем с горделивым чувством собственника я слегка подстегнул ее, и мы начали наше путешествий. Переулок был не длинен. В конце он круто повертывал на главную улицу и вливался прямо в поток движущихся людей и животных.
Я стал инстинктивно искать сирену или сигнальный звонок; не могли же мы вылететь на главную улицу без малейшего предупреждения.
Но никакого подходящего инструмента под рукой не оказалось. Почти у самого носа Бланшетты пронесся автомобиль. Она остановилась. Я слез и взял ее за повод.
— Но, но! — повторял я, стараясь перевести ее на правую сторону.
Она повиновалась и пробралась на самую середину улицы. Но здесь она опять остановилась… Большой автомобиль грузовик едва не наскочил на мой шарабан.
— Проезжайте! — закричал шофер. — Разве вы не видите, что задерживаете движение?
Задерживал движение совсем не я; вся вина лежала на Бланшетте. Она повернулась так, что шарабан стоял поперек улицы, задерживая движение с левой стороны, сама же она стояла поперек правой. Я принялся стегать ее. Она повернула голову и бросила на меня неодобрительный взгляд. Я подошел к ее морде и потянул за повод. Она встряхнулась, вырвала повод и внезапно попыталась укусить меня за руку. Тогда я вернулся на прежнее место и пустил в ход бич, но она не сдвинулась с места.
К этому времени шофер уже пришел в сильное раздражение. За нами следовал пассажирский автомобиль и несколько телег с базара. По другую сторону улицы задержался большой, запряженный волами фургон.
— Отхлещите ее, как следует! — советовал шофер. — Понимаете?
Я принялся хлестать Бланшетту, пока бич не сломался. Тогда я направился опять к ее морде и стал тянуть за повод, а погонщик волов подошел помочь мне. Бланшетта только крепче уставила передние ноги, откинулась назад и осталась недвижимой. К нам присоединилось еще два человека. Один из них стал толкать шарабан, другой помогал нам тянуть Бланшетту, но сдвинуть ослицу с места мы не смогли.