Интерес столь красивой и родовитой девушки к такому человеку, как Энтони, волновал всех в Константинополе. Два года назад при коронации императора Энтони впервые оказался в соборе Святой Софии. Он восхищённо разглядывал мраморные стены, выложенные мозаикой, высокий свод купола, молельни, золотую рельефную кафедру, прекрасную золотую статую Девы Марии и ещё более великолепную статую Христа, священников в высоких головных уборах, облачённых во всё чёрное... Потом его взгляд остановился на девушке, стоявшей рядом с ним. Анне тогда только минуло четырнадцать, и она показалась Антони самой красивой из всего, что он увидел в том огромном соборе. Анна улыбнулась ему. В течение двух лет они продолжали обмениваться взглядами и улыбками на балах, регатах и праздниках, составлявших большую часть византийской жизни. Совсем недавно молодые люди заговорили друг с другом. Это случилось после того? как страсть Василия уже невозможно было скрывать от семьи Хоквудов.
Энтони не знал, какие чувства Кэтрин испытывала к Василию Нотарасу. Они с сестрой были близки друг другу. Им нравилась лихорадочная жизнь Константинополя, совсем не похожая на их существование в Англии... Энтони казалось, что Кэтрин просто приятны знаки внимания и постоянные комплименты Василия. Она видела в Василии интересного мужчину, но прекрасно понимала, что о браке с ним нечего и мечтать...
Энтони прекрасно знал, чего хочет сам, отдавая себе отчёт о границах дозволенного.
Кэтрин в сопровождении двух кавалеров удалилась вперёд, Энтони чуть отстал, чтобы идти вместе с Анной.
— Я огорчаюсь, когда мы проигрываем, — сказала Анна. Она была византийкой от верха её высокой шляпы до маленьких пальчиков, выступавших из сандалий. Ипподром был самым важным в её жизни.
— Мы выиграем в другой раз, — пообещал Энтони.
— Другой раз — это недостаточно, — возразила она, — а если подумать о знатных «голубых», правящих нами...
Внезапно до них, словно по подсказке, донеслось скандирование: «голубые», «голубые», «голубые»...
— Быстрей, — крикнул Алексей, — вперёд, по этой аллее...
Разумные люди, может, и побоялись бы вступить в поединок с сыновьями Луки Нотараса, но пятеро молодых людей, всё ещё одетые как «зелёные»...
Братья Нотарас вели Кэтрин в безопасное место, а Энтони, набравшись смелости, первый раз взял Анну за руку. Едва он коснулся её пальцев, как сразу по его позвоночнику пробежала дрожь. Не успели они скрыться во мраке аллеи, как раздался крик:
— «Зелёные»! Подонки!
Галька полетела в их сторону, один камешек ударил Анну в плечо. Она вскрикнула и упала без чувств... в объятия Энтони. Краска ударила ему в лицо, но он справился со смущением и подхватил Анну. Толпа, около двадцати юнцов в одежде «голубых», была совсем рядом.
— Держите девчонку! — кричали они. — Мы раскрасим ей соски, они будут голубыми!
— За мной! — крикнул Энтони. — За мной!
Но Алексей и Василий, казалось, не слышали его.
Не оставалось ничего другого... Аллеи Константинополя мало чем отличались от улиц Неаполя, и у Энтони не было иного выхода... Он выхватил меч. Размахивая им только одной рукой, он сумел сдержать натиск орущих юнцов и медленно отступал в темноту аллеи. Лёгкий аромат, исходивший от Анны, будоражил его и прибавлял сил. Внезапно Энтони почувствовал, что девушка пошевелилась.
— Анна! — позвал он. — Анна!
Девушка с трудом приходила в себя, пытаясь понять, где она находится. Почувствовав, что Энтони обнимает её за талию, она отпрянула от него.
— Боже мой! Что происходит?— пробормотала Анна.
— Убегай, — сказал Энтони. — Даже если не найдёшь братьев, убегай.
— Мы раскрасим её соски голубым! — орали юнцы.
— Торопись, — умолял Энтони.
Анна побежала.
С гиканьем толпа подонков ринулась за ней, но Энтони, схватив меч двумя руками, двинулся им навстречу. Помня об уроках отца, он яростно размахивал мечом, как бы рисуя им в воздухе «восьмёрку»...
Толпа постепенно отступила. Кое-кто вытащил шпаги, но использовать их было невозможно: при малейшем приближении к Энтони голова нападающего была бы снесена с плеч.
У Энтони было ещё одно преимущество. Он находился в узкой аллее, едва ли четыре фута шириной, поэтому его невозможно было окружить.
Юнцы снова начали забрасывать Энтони галькой, но их пыл уже остыл и они не хотели настоящей схватки.
Энтони отступил вглубь аллеи, но толпа, потеряв к нему интерес, не стала преследовать его. С мечом в руках он пошёл вперёд и оказался в другой, более широкой аллее. Оглядевшись, Энтони не увидел ни сестры, ни своих друзей.