Только через несколько недель прибыл новый посланник. Но этот уже не требовал ответа. Он был первым из подразделений убегающих сипахов и принёс новости о полном разгроме принца в сражении с везиром. Принц, вне сомнений, шёл следом, поэтому Хоквуд отдал приказ пропустить сипахов. Он не хотел, чтобы Баязид направился в горы, и надеялся, что его вскоре настигнут янычары Сокуллу.
Через три дня на дороге появилась группа всадников. Энтони приказал командирам укрыть людей, и всадники въехали прямо в ряды верноподданной армии, были окружены и вынуждены сдаться.
Энтони находился в городе, когда стало известно, что Баязид и его сыновья взяты в плен.
— Что ты будешь делать? — спросил Макдил-паша.
— То, что должен, — ответил Энтони.
— Султан — старый человек, — задумчиво проговорил комендант. — Судя по тому, что говорили о Селиме, и по тому, что я знаю о Баязиде, можно не сомневаться, кто будет лучшим наследником. Теперь, — продолжал он, — я в этом полностью уверен... Наверное, я говорю как предатель, и ты велишь меня казнить.
— Ты говоришь правду, старик, — грустно улыбнулся Энтони, — тебя не за что казнить. Но ведь ты не можешь не осудить того, кто выполняет свой долг. А я должен выполнять свой.
Комендант склонил голову.
Макдил-паша привёл пленников к Хоквуду. Теперь он, очевидно, раскаялся в своих прежних словах и был полон решимости доказать свою преданность султану. Пленники были связаны.
Но дух Баязида, казалось, не был сломлен. Баязид оказался выше своего брата и красивее. Он стоял перед Хоук-пашой, высоко подняв голову. Его сыновья, десяти и одиннадцати лет, стояли позади отца. Они были очень напуганы.
— Я сын султана, — объявил Баязид. — Как ты осмелился связать меня как преступника?
— Я выполняю свой долг, мой господин, — ответил Энтони. — Поверь мне: то, что я делаю, печалит меня, но приказ отдан твоим отцом.
— Какой приказ? — Баязид уставился на него, сдвинув брови.
«Из него бы получился великолепный султан, — подумал Энтони. — А из меня выходит плохой убийца. Но такова моя судьба».
Энтони вздохнул, и Макдил-паша жестом подозвал двух янычар со струной наготове.
— В чём заключается моё преступление? — Баязид нахмурился ещё больше и побледнел.
— Ты обвиняешься в подготовке вооружённого восстания против султана.
— Султана! Ты говоришь о человеке, который убил твоего собственного отца, Хоук-паша. Теперь ты идёшь на преступление ради него?
— Он мой падишах, — сказал Энтони. — Так же, как был и твоим, но ты решил забыть об этом. Ты подчинишься или мне позвать людей?
— Подчинюсь, — сказал Баязид. — Какая участь ждёт моих сыновей?
— Та же, мой господин. — Энтони вздохнул.
Руки Баязида напряглись, но потом обмякли.
— Да, — сказал он, — я подчинюсь, и да простит Аллах твою душу...
Минутой позже все трое были мертвы.
— Хоук-паша! — Мехмед Сокуллу обнял Энтони. — Тебе не показалось, что это была самая лёгкая из всех кампаний? — Везир и следующие за ним сипахи вскоре прибыли в Адану.
— Мои люди редко стреляют в гневе, — признал Хоук-паша.
— У тебя есть что-то для меня, насколько я понимаю.
Энтони указал на короб, который стоял на крыльце дворца бейлербея.
Сокуллу поднял крышку и заглянул внутрь.
— Прекрасно, — сказал он. — Я посадил на кол всех восставших командиров. Падишах будет доволен. — Взглянув на Энтони, Сокуллу спросил: — Ты что-то не выглядишь счастливым, Хоук-паша.
— Трудно быть счастливым, когда совершишь убийство, — сказал Энтони.
— Я чувствую, что нам никогда не удастся сделать из тебя настоящего турка, Хоук-паша, — вздохнул Сокуллу. — Когда наступает время, значит, оно наступает. Бессмысленно откладывать событие или оплакивать его.
— Значит, если я обнажу саблю и скажу, что сейчас казню тебя, ты не будешь защищаться только потому, что твоё время настало?
— Нет, я буду защищаться, — улыбнулся Сокуллу. — Я же не знаю, что время моё пришло.
— Что ж, в этом случае...
— Но если ты добился успеха, Хоук-паша, тогда моё время действительно бы настало.
— По крайней мере, это успокаивающая философия.
— Но ведь цель каждой философии — успокоить?
Я вижу, что ты решил навсегда оставаться несчастным из-за этой казни?
— Баязид был намного лучше своего брата, — грустно сказал Энтони.
— Мы уже обсуждали это, друг мой. И всё же Селим будет лучшим султаном для нас, не забывай об этом. — Он похлопал Энтони по плечу. — Идём. Женщины, которых мы нашли в гареме, превосходны. Присоединяйся к нам и утоли свои печали в их объятиях.