Энтони кивнул.
— Помни и о том, что твоя миссия опасна не только для тебя, но и для меня. В случае неудачи меня поставят к позорному столбу за доверие к предателю, я могу оправдаться только твоим успехом. Твои сыновья будут в опасности, если ты потерпишь неудачу или, более того, задумаешь предательство. Я хочу, чтобы ты понял это, Хоквуд. Твоя жена — моя племянница, об этом родстве ходило много слухов, когда узнали, что её насильно выдали замуж за такого человека, как ты. Твоя семья останется в Венеции до твоего победного возвращения. Поможешь разбить нам турок, проси меня о чём угодно, и если это в моей власти, ты получишь всё, что захочешь. Если ты не вернёшься, погибнув в сражении, твоим жене и матери будут возданы соответствующие почести, а твои сыновья получат приют. Но, если ты предашь нас, клянусь, ты услышишь крики своей жены в аду, куда она отправится вслед за тобой и сыновьями. Ты понял меня?
— Да, — мрачно ответил Хоквуд.
— Это хорошо. Начинай готовиться к поездке. Единственное, что теперь имеет значение, — это время.
Хоквуд отправился во дворец Виньеро, где принял горячую ванну и плотно поужинал.
Одежда не слишком хорошо на нём сидела, но она превратила его из турецкого паши в венецианца благородного происхождения. Парикмахер сбрил Энтони бороду, чтобы его не сразу можно было узнать.
Это было странным ощущением. Как и каждый турок, Энтони носил бороду сколько себя помнил. Взглянув в зеркало, он с трудом узнал себя.
— Ты сильно помолодел, — сделал вывод Виньеро.
— Мне тридцать четыре, — сказал Хоквуд.
— Без бороды ты выглядишь лет на десять моложе. Интересно, как отреагирует твоя жена...
Энтони тоже было интересно это узнать. Он отправился во дворец Корнаро. Был поздний вечер, и, хотя заходящее солнце всё ещё искрилось на колокольнях собора Святого Марка, воздух стал прохладным. На улицах, площадях и мостах прогуливалась нарядная публика, находившаяся, казалось, в наилучшем расположении духа. Дож ещё не объявил о падении Фамагусты. Люди знали только о том, что турецкий адмирал посажен в тюрьму и что его наверняка будут пытать, чтобы он выдал секреты.
Никто не обратил внимания на высокого чисто выбритого мужчину, которого сопровождали четыре охранника. Его короткие волосы были спрятаны под чёрной бархатной шляпой, тёмно-синие жилет и короткие штаны делали его похожим на итальянца.
Энтони затаил дыхание, когда, пройдя через ворота, оказался в садике за чугунной оградой, обвитой виноградом.
Охранники остались на улице. Энтони смотрел на единственную дверь, которая вела из садика во дворец.
Через несколько минут в проёме двери появилась Барбара.
Она очень изменилась, превратившись из турчанки в знатную венецианку. На ней было тёмно-красное бархатное платье с огромными подкладными плечами, по низу рукавов и нижней юбки шла кайма из тяжёлого бархата, шею и запястья украшали рюши из газа. Зачёсанные назад волосы открывали лицо. Как всегда, она была прекрасна, но никогда Энтони не видел её такой великолепной.
Барбара остановилась, её лицо выражало недоумение.
— Вас смутило, синьора, отсутствие бороды? — тихо спросил Энтони.
— Энтони? Господин мой? — Барбара с трудом признавала мужа.
Энтони протянул руки, и через мгновение жена была в его объятиях.
— О, Энтони... У меня такое чувство, что я нарушила супружескую верность.
— Я хочу, чтобы мы смогли вспомнить о ней, дорогая, — сказал Энтони. — У меня только несколько минут. — Он отстранил жену от себя. — Твой дядя посылает меня в Мессину.
— Значит, ты идёшь на войну? А мы остаёмся здесь?
— Ты будешь в безопасности. Дож дал мне слово. Живи ради наших сыновей, если я не вернусь.
— Но ты вернёшься, Энтони... — вцепилась в мужа Барбара. — Поклянись мне.
— Я вернусь, — сказал он, целуя жену.
— И тогда?
— Тогда мы будем по-настоящему счастливы...
Энтони ни словом не обмолвился о наказании за поражение, потому что поражения быть не могло. Если он не сможет победить, то умрёт в сражении...
Хоквуд не страдал отсутствием уверенности в себе.
Барбара подвела Фелисити и сыновей, чтобы Энтони попрощался с ними.
— Я хочу пойти с тобой, отец, — умолял Джон. — Я ведь могу быть твоим адъютантом...
— Ты должен заботиться о матери, — попросил сына Энтони. — Во всяком случае до моего возвращения.
— И это, — спросила Фелисити, обнимая сына, — действительно будет завершение?
— Для меня, мама, — пообещал Энтони.