— Я не допущу, чтобы она помыкала мной, Энтони, — настаивала Мэри. — Эта шестнадцатилетняя девчонка...
— Она и не собирается, мама, — сказал Энтони, — она думает, что ты будешь помыкать ею.
Но не реакции матери на самом деле опасался Энтони. И в тот вечер Кызлар-ага снова пришёл за ним...
На этот раз эмир-валиде была скрыта чаршафом, глаза её горели как раскалённые угли.
— Ты предал меня, — резко сказала она.
— Я, госпожа? — Энтони стоял на коленях у её ног.
— Кто эта девчонка, твоя избранница? Она слишком много говорит. Я её отвергла. Об этом знают все во дворце.
— Не я выбирал девушку, госпожа. Уверен, если тебе известно всё, то и это ты знаешь. Её мне предложил эмир — я не мог отказать ему. — Это чистая правда, подумал Энтони, хотя, конечно, понимал, что никогда не отверг бы Лейлу, кто бы её ни представил...
Эмир-валиде пристально смотрела на него и её чадра взлетала, когда она выдыхала.
— Да, — наконец сказала она, — я понимаю тебя.
Энтони мечтал сам осознать масштабы происходившего.
— Я думаю приказать тебе отречься от неё, — продолжала Мара.
— Госпожа? — Энтони был поражён. Если бы он поступил так, то нажил бы заклятых врагов в лице братьев Лейлы.
Мара улыбнулась.
— Я думаю, но не сделаю этого. Разрешим Мехмеду вести его маленькие игры. Но секи её почаще и заставь родить тебе пятерых сыновей, Хоук-младший. — Мара отстегнула чадру. — Этой ночью я доведу тебя до изнеможения.
— Неужели это в последний раз, госпожа? — грустно спросил Энтони.
Мара взглянула на него.
— Кто знает? Разве наши жизни и наши страсти не во власти Всевышнего?
Церемония была простой и менее продуманной, чем обряд обрезания. Обе семьи сели, вместе выпили кофе в доме Мехман-паши, где в первый и последний раз старшие Хоквуды видели родителей и семью Лейлы. Турчанки были укутаны в тяжёлые чаршафы, но Мэри оставила лицо открытым, тем самым демонстрируя неодобрение всей процедуры. Муфтий читал Коран. Лейла, скрестив ноги, сидела в стороне на подушке, плотно закрытая множеством чаршафов.
Потом все ели сладкие пирожки, и Мехман-паша подарил Мэри несколько отрезов ткани, а Джону и Энтони — оружие, а также мешок с золотыми монетами, компенсировавшими характер Лейлы.
Два человека, встав на колени между семьями, пересчитали монеты. Джон Хоквуд объявил, что удовлетворён. Затем он передал свои подарки Мехману и его семье. Деньги в число подарков не входили.
Потом Лейлу увели родственницы, Мэри последовала за ними. Мужчины вновь принялись за кофе.
Когда Мэри вернулась, щёки её пылали; она прерывисто дышала.
— Вы удовлетворены девушкой, мать Хоука-младшего? — спросил муфтий.
— Я удовлетворена, — сказала Мэри.
— Она невинна?
— Да, она девственница, — бросила Мэри.
— Вы принимаете её как жену вашего сына?
— Я принимаю её, — возмущённо сказала Мэри.
Муфтий поклонился и ударил в ладоши. Женщины Мехман-паши вернулись в комнату.
— По нашему обычаю, невесту должны доставить к дому братья мужа, — объяснил муфтий. — Это древний обычай, в нём отголосок тех давних времён, когда невесту брали силой. — Он неодобрительно улыбнулся, показывая, что подобные вещи являются предрассудками. — Но у тебя нет братьев, Хоук-младший.
— Я поведу свою жену сам, — сказал Энтони.
Муфтий посмотрел на Мехман-пашу: тот одобрительно кивнул.
— Госпожа Лейла ждёт тебя, Хоук, — сказал муфтий.
Лейла стояла перед дверью всё ещё закутанная в разные чаршафы.
Энтони подошёл к ней и поднял её.
— Ты моя жена, — напомнил он.
— Да, мой господин, — согласилась она.
Она назвала его господином. Он был её господином. Какое странное чувство...
Все родственники поклонились. Энтони вынес невесту на улицу и усадил её на лошадь. Уже стемнело, а, по обычаю, только после захода солнца невеста могла быть приведена в её новый дом. Дом Хоквудов находился недалеко, но молодых ждала толпа людей, с которыми необходимо было перекинуться словом. Люди хлопали в ладоши и кричали, мальчишки бежали за лошадью и пытались снять сандалию с ноги Лейлы.
Энтони, шедший впереди лошади, внезапно обернулся и при взгляде на Лейлу почувствовал, как неожиданно возникшее желание овладевает им.
Потому что первый раз в своей жизни он стал хозяином женщины.
Евнухи открыли двери Хоквудам, Энтони бережно взял Лейлу на руки и внёс её в дом. Шум толпы постепенно затих. С Лейлой на руках он взошёл по лестнице и оказался в её спальне, почти всё пространство которой занимала огромная тахта.