Что, дарс меня побери, становится той основой, которая заставляет их двигаться, и на что ложатся мои печати?
Души? Души големов, давно погибших сектантов, идущих и прочих, которые тщательно, кропотливо собирают формации Древних, сберегая для новых тел големов?
Империя и Альянс, давно разделившиеся, но бывшие когда-то едиными пять изначальных кланов. Идущие, следующие к Небу такими на самом деле близкими путями.
Големы не говорят? Так и мой Призрак не может ни говорить, ни писать, ни толком ответить даже «да-нет» на большую часть моих вопросов. Можно ли при этом считать, что в големах Древними использован какой-то заменитель, обманка, недодуша, которую я смог зацепить, став сильней?
Да?
Нет?
А что с духами? С духами городов и Павильонов?
Я невольно поджал губы, вспомнив Маорса-Изарда с его двухцветными глазами и двумя разумами внутри. Двумя душами?
А дух Каори с ярко-красными глазами и теми словами: «Меня создал Небесный Воин семьи Кавиот, гранд-реол Стражей.»
Что значит создал? Как создают духов подобной силы, которые совершенно неотличимы от человека, которые намного совершенней любого известного мне человека?
Так ли уж различны пути Альянса и Империи?
Считать так не хотелось. Очень не хотелось. Всё же с детства я привык к тому, что Древние были великими, были справедливыми, были могучими. Очень не хотелось, чтобы в итоге оказалось, что духов они создавали из людей, вырывая из них душу и превращая её в духа. Точно так же, как сектанты делают Призраков, только во много раз качественней. Да и это ещё неизвестно. Как выглядит главный Призрак Флага Миллиона Убийств в момент своей пиковой силы?
Я встретил его спустя сотни лет после тяжёлой битвы, когда от самого Флага и его мощи осталось так немного, что какой-то жалкий Мастер сумел его уничтожить. А как выглядит Призрак этапа Повелителя Стихии?
Сколько у него свободы воли и разума?
Может ли он действовать по своему усмотрению? Вот мой Призрак может. И уйти, и убить, если ему не хватает сил или жизней. А вот тот же дух города выйти из своего города не может. Не может удалиться от вместилища его сути? От формации, Массива или чего-то там, где был создан?
Как много вопросов, как мало ответов. Но теперь я хотя бы знаю, чем разбавлю уроки, которые впихивают в меня старейшины. Тем, что для меня сейчас очень важно.
Глава 4
Зелёный туман, рванувший сквозь дыру в моих заслонах, я привычно отсёк. Раз, второй, третий, разрывая противника на части, дробя его силы и ослабляя. И тот тут же довольно бестолково заметался в поисках слабых мест.
Я лишь поморщился. С одной стороны, я по-прежнему был уверен, что стихия, тем более стихия этапа Повелителя этой самой стихии — это нечто большее, чем просто очередной этап Возвышения. С другой стороны, чем дольше я лечил Зеленорукого, тем лучше видел, что разума в отравившей его стихии гораздо меньше, чем мне ожидалось и казалось изначально.
Да, первая битва со стихией дерева далась мне непросто, как непросто далась и вторая, третья, десятая и прочие, что прошли с того дня. Хотелось бы мне сказать, что я привык, приноровился и могу буквально предугадывать ходы стихии, потому-то мне и стало легче, но… Это не так. Мне непросто из-за мощи врага, но никак не из-за его ума. В этих битвах и предугадывать нечего.
Вот сейчас, что бы я сделал на месте стихии дерева? Разумеется, объединился. Проломил две преграды из пяти, собрался вместе и продолжил упорно рваться к ближайшему узлу, где можно получить преимущество и нарастить потерянные силы за счёт поглощения врага.
Что же я вижу перед собой? Три. Все три разделённые части стихии дерева ринулись пробивать себе дорогу. И не там, где эта дорога стала бы кратчайшей.
Это не разум. Даже не разум Зверя. Сталкивался я с более умными Зверями, которые устраивали засады, заманивали в ловушки, нападали на моих товарищей, чтобы заставить меня потерять голову и прочее.
С одной стороны, происходящее — полное разочарование. Но есть ещё одна сторона, ещё одна стихия. Моя сторона и моя стихия воды. Мои змеи.
Вот они меня радуют: действуют более осмысленно, дружно. Но меня не первый день мучает множество вопросов, есть вопрос и с ними. А так ли осмысленно, дружно и напористо будут они действовать там, где нет меня?
Что в их ловких атаках от них самих, а что от моих приказов, возможно даже таких, каких я даже не замечаю за собой? Не являются ли они частью меня, частью, которую я не особо ощущаю, как работу сердца или печени, но которая действует слаженно, умно и собранно только, если есть я сам? И будут ли они так разумны и сильны, если меня не станет, а они останутся как моя месть и смертельный удар по врагу, подобный тому, что нанёс мне Тёмный?