С раннего возраста я много читал. В основном, книги из домашней библиотеки. Большая часть домашних книг была приобретена еще в советские времена, и практически не пополнялась современными печатными изданиями, на ярких обложках которых были изображены космолеты, чудовища, мускулистые герои и не очень одетые девушки. Хотя я с большим удовольствием читал дома книги в блеклых обложках, значительная часть из которых была издана до моего рождения, меня не оставляло предвкушение того момента, когда я буду покупать любые, какие захочу, книги. Это время настало и выяснилось, что значительная часть из того, что действительно стоило прочитать, включая такие легковесные жанры, как приключения, детективы и фантастика, была переведена на русский язык еще в советские времена. Причем многие переводы были весьма хороши, куда лучше, чем большинство сегодняшних. Прошу понять меня правильно, я не бесцельно брюзжу, а стараюсь сказать, что долгое ожидание чаще, чем хотелось бы, оборачиваются разочарованием. Предположу, что, чем дольше ждешь, тем вероятнее получить, как говорят у нас в филологических кругах, полный облом.
Обратимся к ожиданиям и разочарованиям другого рода. Алкоголь, табак, возможность поздно приходить домой, а то и не приходить вовсе — как многого наслаждений всё это сулило в юные годы! Увы, и эти надежды не оправдались. Особенно отчетливо я понял это, проведя два года за границей. Оказалось, это совсем не так интересно и приятно, как я рассчитывал.
И на фоне этой мрачной картины ярким лучом состоятельности надежды на лучшее будущее мне светят устрицы. С детства я помню, что они были в меню Онегина, героев Дюма, Рабле и Жюля Верна. Став постарше, я узнал, что Дюма говорил о том, что истинный знаток употребляет устрицы в натуральном виде — без лимона и соуса. Мне казалось, что я и есть такой истинный знаток, но проверить это удалось только много лет спустя. Мопассан называл устрицы солеными сладостями и ел сырыми, как положено, и я мечтал составить ему компанию. А как мне нравилось, что считают устрицы не штуками, а дюжинами! Всё хорошее, что я читал про устриц, оказалось чистой правдой, и мои многолетние ожидания полностью оправдались. Устрицы действительно пахли водорослями и морской свежестью. Их вкус описать совершенно невозможно, как это справедливо неоднократно отмечалось в литературе. Попытки сравнить их вкус и фактуру с чем-то общеизвестным заранее обречены на провал. Любое описание получается не особенно аппетитным, поскольку фактура у них, мягко говоря, слизистая, а вкус не похож ни на что. Правильнее всего сказать, что по вкусу они сама морская свежесть, и предложить интересующимся проверить это самим. Да, совсем забыл рассказать, что вопреки легендам, устрицы не пищат, когда их едят. Но, на мой взгляд, это их только украшает.
Устричное пиршество с Лоренцо меня, честно говоря, разочаровало. Моллюски были великолепны, и к моему удовольствию присутствовал мой любимый сорт устриц — Белон, но Лоренцо не оправдал моих ожиданий. Дело в том, что мне несколько раз в жизни приходилось делить трапезу с изысканными гастрономами, поэтами желудка. Счастливцы, которые знакомы с наслаждением совместного со знатоком вкушения пищи, могут подтвердить, вкус улучшается многократно, и неромантический процесс введения в организм питательных веществ становится гармоничным синтезом чувственного и высоко духовного. К сожалению, итальянец уделил устрицам внимания куда больше, чем мне. Он поедал их с превеликим аппетитом и огромной скоростью и только отмахивался вилкой, когда я пытался вызвать его на гастрономический диалог. Я не хочу его ни в чем обвинять, в конце концов, я его сам пригласил за стол, но я был расстроен, что Белон оказался и его любимым сортом. И вино было недостаточно кислым на мой вкус. О, как был прав Учитель Зеленой горы, говоря, что жизнь — это череда страданий!
К ужину в тот вечер Петров не вышел, и увиделись мы с ним только на утро. Я выразил желание отбыть в Москву, и Петров не стал меня задерживать. Напоследок я получил от него ряд рекомендаций относительно собственной безопасности. В частности он не советовал включать мобильный телефон до тех пор, пока я не окажусь в непосредственной близости от Роберта Карловича. Вертолет доставил меня до аэродрома, а еще через четыре с половиной часа человек Петрова встретил меня в Шереметьеве и отвез к Роберту Карловичу.