— А размер, — неожиданно для самого себя спросил я, — размер имеет значение? Если бы пирамидки были размером с египетские, что-нибудь бы поменялось?
Взгляд, которым наградил меня Роберт Карлович иначе, как ошарашенным, назвать было бы сложно. Он несколько секунд пожирал меня глазами, потом прокашлялся и произнес:
— Да, изменилось бы очень многое. В частности, такие «пирамидки» в состоянии ожидать следующего события подольше, чем месяц.
— Насколько долго — год, много лет? — жадно спросил я.
— Долго. Много лет, — мне послышалась некоторая неуверенность в его голосе, — очень много лет. Некоторые полагают, что тысячи лет, — после этого Роберт Карлович сделал глоток холодного кофе и примолк, собираясь с мыслями.
— Мы вплотную приблизились к очень важному вопросу, — через некоторое время продолжил он. — Как вы теперь понимаете, кроме периода безразличия секвенции, существует еще и, так называемый, «период внимания». Период внимания является свойством события по отношению к конкретной секвенции, в которую это событие входит. Пока не завершился период внимания, событие может принять участие в секвенции. Понимаете?
— Нет, — честно признался я.
Это довольно легко объяснить, — успокоил меня Роберт Карлович. — Дело в том, что одно и то же событие потенциально может принимать участие в нескольких секвенциях, но принимает максимум в одной. Например, нашу пентаграмму можно было бы использовать как для дистанционного нагревания воды, так и для принесения обещания, которое нельзя нарушить. Это понятно?
— Более-менее, — ответил я, вспомнив своё недавнее принесение клятвы.
— Но дать нерушимое обещание следует в течение примерно получаса после построения пентаграммы, — продолжил Роберт Карлович, — а нагревания воды наша пентаграмма могла бы дожидаться неделю.
В моей голове понемногу начала складываться новая картина устройства мира. Картина была довольно странной и неожиданной, но вполне непротиворечивой и позволяла кое-что прогнозировать. Я немного подумал и спросил:
— Вы сказали, что событие может принимать участие в нескольких секвенциях только потенциально. Значит ли это, что, если я с помощью вашей пентаграммы дам нерушимое обещание, то вы не сможете использовать её в целях теплоснабжения?
Я смотрел на Роберта Карловича и видел, что он мною очень доволен. Под его взглядом я почувствовал себя троечником, который вдруг сообщил любящему родителю, что получил золотую медаль за успехи в учебе, и теперь именем его родителя будут названы школа, улица, на которой школа стоит и весь прилегающий район.
Вдохновленный отеческим взглядом, я продолжил:
— А это означает, что обладая соответствующими знаниями, я смогу предотвращать выполнение чужих секвенций.
Как это ни странно, но лицо наставника приобрело еще более гордое и радостное выражение. Никто и никогда на меня так не смотрел и, боюсь, уже не посмотрит. Это был взгляд Папы Карло, обращенный на полено, превратившееся его стараниями в деревянного мальчика. Бывшее полено оказалось умненьким и благоразумненьким, чем привело мастера в полный восторг. Я почувствовал неловкость, и чтобы ее скрыть спросил, нельзя ли ознакомиться на практике еще с какой-нибудь секвенцией.
— Отличная мысль, — одобрил Роберт Карлович. — Но сначала я хотел бы рассказать о локализации мираклоида.
— Мираклоид — это нечто, связанное с чудом? — предположил я.
— Совершенно верно, — подтвердил Роберт Карлович. — Мираклоид — это событие или явление, проявляющееся в результате срабатывания секвенции и не объяснимое законами природы. В случае с нашими колбами — это было нагревание сосуда, под которым не была зажжена горелка. Вода нагрелась и начала кипеть. Это — событие, и произошло оно там, куда указывает локатор — пентаграмма.
— А зачем другая пентаграмма?
— У этой секвенции два локатора. Оба указывают на объекты, которые будут энергетически синхронизироваться. Какой из объектов является объектом синхронизации, а какой субъектом, в данном случае определяется очередностью свершения событий-локаторов.
— Я не совсем понял, — попытался уточнить я, — в данном случае локатор — это событие, которым является посторенние пентаграммы, или предмет — сама пентаграмма?
Похоже, я озадачил Роберта Карловича своим вопросом. Он наморщил лоб и задумчиво произнес: