— Я не собиралась завершать эту секвенцию, — голос Ирины звучал тихо и печально, — единственной моей задачей было попасть сюда и поговорить с тобой.
Я не сразу осознал, что она говорит, поэтому продолжил обвинение:
— А наши охранники, посходившие с ума, а золото, обращенное в свинец! Тогда пузырьки не лопались? Как ты думаешь, какими методами этот свинец будет снова превращен в золото при первой возможности? Думаешь, не отыщется секвенции, которая вернет всё на место, а твоих мыльных пузырьков снова поубавится. Чего вы добиваетесь?
Тут до меня дошло то, что сказала Ирина. А она, как раз в этот момент начала объяснять, что категорически возражала против применения секвенций своими соратниками.
Мы одновременно смолкли, и я попытался собраться с мыслями. Мысли, как часто со мной бывает в сложных ситуациях, собираться никак не желали. Положение спас Роберт Карлович, появившийся с нагруженным подносом. Официант из него был никакой, как оказалось. Я проявил преизрядную ловкость, успев принять из его рук поднос в том момент, когда он решил поскользнуться на ровном месте. Левой рукой я подхватил поднос, а правой удержал своего наставника от падения. Роберт Карлович устоял на ногах, гордо распрямился, одернул черный пиджак, величественно кивнул и молча удалился. Прав, тысячу раз прав Голливуд, утверждая, что нет ничего смешнее, чем поскользнувшийся человек. Как только за Робертом Карловичем закрылась дверь, мы с Ириной начали весело смеяться. Ирина хохотала очень забавно, повизгивая и похрюкивая. Кажется, я уже говорил, что искреннего человека видно по смеху.
Мы отсмеялись, и мне показалось, что стали чуточку ближе. На секунду я забыл, что мы только что обсуждали с Ириной проблемы чуть ли не мирового значения, забыл, что за мной охотятся очень серьёзные люди с отнюдь не дружественными целями, и Ирина, похоже, из их компании.
После смеха, как часто бывает, возникла неловкая пауза, которую я поспешил заполнить вопросом:
— Что ты там говорила о невосполнимых ресурсах, не могла бы повторить?
— Андрей, ты в состоянии меня послушать, не перебивая, минут десять? — попросила Ира. Я пообещал сделать всё возможное и невозможное, после чего Ирина начала рассказывать. Рассказывала она, нужно отдать должное, не только последовательно, но и увлекательно. Я бы сказал, что получил еще одну версию устройства мира. С частью сведений, которые мне изложила Ирина, меня успели ознакомить Петров с Робертом Карловичем. Правда, в изложении Иры существенно менялись некоторые акценты. А кое-что было для меня совсем новым, ведь я в «этом бизнесе», как по-американски выразилась Ирина, всего лишь месяц с небольшим. А Ира в нём крутится уже больше десяти лет, с детства.
Судя по всему, осознанное применение секвенций началось очень давно, тысячи лет назад. И сразу же появились первые медведи, которые старались противодействовать такой практике. Медведи с самого начала были более склонны к объединению в сообщества, чем буллы, использующие секвенции. Объясняла Ира это тем, что потребители секвенций всегда были в значительной степени своекорыстны и скрытны, в то время как их противники действовали из правильных или не очень, но высоких убеждений. Интересно, что и те и другие всегда были против широкого распространения знаний о секвенциях, в том числе и о самом факте их существования. Причины этого вполне очевидны. Те, кого мы сегодня называем буллами, не желали ни с кем делиться своими преимуществами. А медведи понимали, что воспрепятствовать использованию секвенций, когда о них знает каждый, практически невозможно. В борьбе с буллами медведи применяли самые различные методы, начиная от убеждения и заморозки секвенций, заканчивая уничтожением буллов вместе с их коллекциями формул. Война между буллами и медведями продолжается до сих пор. Но, выражаясь в терминах современной геополитики, такая война всегда носила достаточно локальный характер, не перерастая во всеобщую.
По словам Иры, силы сторон всегда были примерно равны, поскольку буллы использовали преимущества, напрямую получаемые от применения секвенций, а медведи могли противопоставить этому организованность и организацию. Ирина призналась, что более-менее связное представление она имеет лишь о том, как эта война протекала на территории, так называемой эллинистической цивилизации. Под этим смутным, на мой взгляд, определением, подразумевалась вся Европа, северная Африка и обе современные Америки. Ирина призналась, что не представляет, как развивались взаимоотношения людей с секвенциями в Китае, Японии, Африке и доколумбовой Америке, но картина, судя по всему, повсюду была примерно одинаковой.