Понемногу Ирина перешла к тому, чего она от меня, собственно, хочет. Я был уверен, что просьба сведется к тому, чтобы я отказался от выполнения секвенций. Девушка, как я уже сказал, мне нравилась, но выполнять такое пожелание я был совершенно не намерен. Когда я узнал, чего Ирина от меня ждет на самом деле, то просто онемел от возмущения. А хотела она ни много ни мало, чтобы я добровольно принял участие в секвенции трёхсотлетнего безразличия. Тот факт, что после завершения секвенции я сделаюсь телом бездыханным, её, похоже, не слишком заботило. Обретя дар речи, я для начала ответил резким отказом. Затем поинтересовался, считает ли она порядочным предлагать кому-то отдать свою жизнь за её убеждения. Ирина грустно посмотрела на меня и очень тихо произнесла:
— Андрей, в этой секвенции, кроме граспера, принимает участие граспéсса. Догадываешься, кто будет этой граспéссой?
Я догадался и мысленно признал, что при таком раскладе просьба Ирины теряет большую часть возмутившего меня цинизма. А вслух предложил считать, что мне сделано предложение, я его всесторонне рассмотрел, но совсем не заинтересовался. Уж не знаю, какого ответа ожидала Ирина, но она умокла на пару минут и занялась созерцанием своих тапочек.
— Ну почему именно, я? — воскликнул я беспомощно. — Уверен, что в мире есть еще несколько десятков известных вам грасперов. Поговори с ними, может, они посговорчивей окажутся!
— Все известные нам грасперы, — голос Ирины звучал неприязненно, — успели принести нерушимое обещание в том, что не будут принимать участие в секвенции великой заморозки. Если мы попытаемся использовать такого граспера даже с его согласия, он просто перестанет дышать. Нерушимое обещание отменить невозможно.
Честно говоря, меня порадовало это, ранее мне неизвестное, свойство нерушимого обещания. Во внезапном приступе великодушия я посоветовал:
— Может быть, вам поискать новых грасперов? Не известных пока ни буллам, ни вам.
— Спасибо за совет, — иронично ответила Ирина, — мы этим занимаемся непрерывно. Как, впрочем, и буллы.
Затем упорная девушка произвела еще одну попытку уговорить меня. Теперь она апеллировала не к моим непонятным обязательствам перед миром, а совсем к другому. По ее словам выходило, что с физической смертью существование не заканчивается, а, можно сказать, только начинается. Этому факту есть неопровержимые доказательства, и пусть я попрошу «своих старичков» просветить меня по этому вопросу. Старички, мол, прекрасно обо всём этом осведомлены. Я набрал в грудь побольше воздуха для достойного ответа, но был прерван Петровым, появившемся в лаборатории.
Я обернулся на звук его шагов. Примерно так я себе представлял поступь статуи Коммодора, но Петров передвигался раза в три быстрее, чем статуя. А то и в четыре. Через пару секунд он стоял передо мной, опираясь на свою трость, и лик его был ужасен. Похоже, тот факт, что его тощий зад обращен к лицу молодой дамы, нисколько его не заботил.
— Траутман, — заорал он, — Траутман, ты знаешь, что твориться? Война, настоящая война!
Усадить Петрова в кресло оказалось делом невозможным, и я выслушал его сообщение сидя. Наверное, примерно так низкорослый Наполеон принимал реляции маршала Нея. События, как я вскоре понял, действительно очень сильно напоминали начало войны. Оказалось, что за последние два часа в разных частях планеты была предпринята дюжина попыток похищения грасперов. Счет убитым шел на многие десятки. В большинстве случаев грасперам удалось отбиться с помощью собственных охранных подразделений, тем не менее, двое были похищены. По словам Петрова, оба из похищенных успели принести нерушимое обещание о неучастии в секвенции большой заморозки, поэтому нападавшие, а это, несомненно, были медведи, своих целей не достигнут. Один граспер перестал дышать непосредственно в процессе похищения. По-видимому, с помощью нерушимого обещания он обезопасил себя от любого насильственного лишения свободы. А что самое невообразимое, началось физическое истребление буллов. Поскольку погибшие буллы, как заметил Петров, работали отнюдь не менеджерами по продаже пиццы, запланировать и осуществить такое массовое уничтожение могла только очень серьезная организация, имеющая немалый опыт в осуществлении силовых акций. Тут Петров развернулся лицом к Ирине, предоставив созерцать свою тощую черную задницу мне.
— Что вы задумали, зачем ты здесь? — зарычал он страшным голосом. Я привстал, выглянул из-за плеча и посмотрел на Ирину. Она показалась мне очень расстроенной и растерянной, но не испуганной.