— Я как раз ехала с еженедельной ходкой в Разино, — прохрипела Наталья, с трудом поднимая разбитое лицо. Рядом суетился Кузьма Поляна, наш фермер, пытаясь обработать ей раны какими-то примочками, но получалось у него, честно говоря, хреново. — А тут у самой деревни какие-то ублюдки дорогу перегородили, вооруженные до зубов. Сказали, Разино теперь для торговли закрыто.
Она поморщилась, когда Кузьма приложил очередную тряпку к её шее.
— Я спорить с этими головорезами не стала, попыталась развернуть повозку, но они меня стащили и… Ну, в общем, отделали по полной программе. Ящики наши разбили, зерно всё по земле раскидали. Спасибо, что не надругались. Сказали, мол, теперь тут Торговцы рулят, и вся торговля через них.
На небо, словно реагируя на моё настроение, набежали серые тучи.
Я сжал зубы. Твою-то мать! Все мои экономические схемы, планы на развитие и прочее-прочее рассчитаны на возможность ввозить или вывозить товары. То есть любая блокада — это почти гарантированная смерть.
Но больше, чем блокада, меня драконил сам факт нападения на моих людей. Как смели вы, сучьи дети, прийти ко мне с войной⁈
И тут я запел. Негромко так, скорее себе под нос, но Наталья, Кульма, Тихон и Фома меня услышали. Услышали и не поняли. Вообще-то я пел для себя.
— Спокойно, дружище, спокойно! И пить нам, и весело петь,
Ещё в предстоящие войны тебе предстоит уцелеть.
Уже и рассветы проснулись, что к жизни тебя возвратят.
Уже изготовлены пули, что мимо тебя просвистят.
…
— Что вы говорите, Владыка?
— Говорю, что мы ответим.
Глава 15
Твою мать! Чисто рэкет из девяностых! Ублюдки!
Торговцы, значит… Ну точно вылитый картель! Или ОПГ, если по-нашему.
С-с-суки! Злость во мне закипела, аж в ушах застучало. Смотрел я на бедную Наталью, нашего Мастера Караванов, и понимал, уродам, посягнувшим на святое, просто так с рук это не сойдёт. Они не только избили женщину, они ударили по моей логистике, по моему бизнесу, бросили мне вызов и совершили насилие в отношении безвинного человека, к тому же девушки.
— Мне жаль, что так вышло, — выдохнув и собравшись с мыслями, сказал я, протягивая руку, чтобы похлопать её по плечу, но вовремя остановился, боясь задеть синяк. — Но я всё улажу. Обещаю.
— Это мне должно быть жаль, — простонала она. — Я груз потеряла…
— Ерунда. Зерно — дело наживное, его-то заменим, а вот жизнь одна, — отрезал я. — Не бери в голову.
Повернулся к Тихону:
— Посели её пока в моей комнате, пусть отлежится, а я пойду разберусь с этим беспределом.
— Я тоже пойду с тобой! — раздался рядом сонный голос.
Фома, оказывается, сидел тут же, на травке на краю нашей условной деревенской площади, только я его в первый момент не заметил. Вид он имел свежевымытый и немного помятый, зато впервые на моей памяти трезвый.
Я кивнул колдуну:
— Твоя помощь не помешает, особенно если фокусы показывать умеешь не только для развлечения.
— Я знаешь ли, много чего умею! — Фома вскочил на ноги, отряхиваясь от пыли.
Щелчок пальцев, и его потрёпанная мантия вдруг стала совершенно чистой, будто только из химчистки. Иллюзия, конечно, но весьма реалистичная, даже запах перегара пропал. Впечатляет, ничего не скажешь.
Оседлав коней, моего Улыбку и какую-то другую подобную ему клячу для Фомы, мы поскакали к лагерю бандитов.
Кирилл Ярый и его орлы сидели у костра, горланили песни и глушили какую-то местную бормотуху. Золото, которое я платил за «крышу», отлично согревало их печень.
— А вот и он! Человек часа! Наш щедрый покровитель Алексей Сергеевич! — проорал Кирилл, поднимая кружку, когда я выехал на поляну.
Фома тут же вперился взглядом в здоровенный жбан с чем-то явно крепким, но, на удивление, сдержался. Видимо, понимал, что дело пахнет керосином, и надираться сейчас себе дороже. Хоть какой-то самоконтроль у него работал, и на том спасибо.
— Кирилл, — сказал я, глядя на него сверху вниз со своего коня. — Дошли слухи, что банда каких-то ушлёпков от Торговцев устроила блокаду на дороге в Разино.
— Вот как? — Кирилл перестал скалиться, отставил кружку и посмотрел на меня серьёзно. — Это хреновые новости, совсем не по понятиям.
— А давай съездим и проучим их! — вскочил один из бандитов, увешанный какими-то побрякушками, как новогодняя ёлка, и потряс здоровенной дубиной. — Наваляем хорошенько и шмотки отберём!
Остальная шайка одобрительно загудела. Я-то уже готовился толкнуть пламенную речь, воззвать к их чести или жадности, чтобы подбить на драку за мои интересы, но они, похоже, благополучно надрались до нужной кондиции и заведомо жаждали мордобоя.