Может, на вырученные от винной аферы деньги я смогу купить себе новый стол, а то и вовсе кабинет поприличнее. Я, конечно, не то, чтобы сибарит какой-нибудь, привык к спартанским условиям ещё с девяностых, но конура, в которой сейчас обитал, реально меньше некоторых опенспейсовских ячеек, которые я видел на Земле. Или, как минимум, кабинетов в каком-нибудь заштатном НИИ хренпоймичего.
Наконец ящик с противным скрежетом поддался, и я смог извлечь из его недр небольшое, тускло поблёскивающее зеркальце.
Само по себе зеркальце казалось самым обыкновенным: круглое, размером примерно с мою ладонь, ничего особенного.
Вся фишка, вся его ценность заключалась в массивной серебряной оправе. Оправа эта не простая, а заговорённая, или зачарованная, как тут говорят.
Она позволяла вести тайные, так сказать, конфиденциальные переговоры между определёнными лицами. Это и был мой единственный эксклюзивный канал связи с Демидом Серебрянниковым из Златограда.
Мы с ним ещё давно договорились, что больше с глазу на глаз встречаться не станем, слишком рискованно для наших репутаций. И про зеркало не знала ни одна живая душа, кроме меня. Конспирация, мать её, великая вещь в нашем нелёгком деле!
Я поднял зеркало на уровень глаз и мысленно произнёс кодовое слово, которое его активировало, что-то типа «сим-салабим» местного разлива.
Поверхность зеркала тут же подёрнулась лёгкой серебристой дымкой, и я замер в ожидании, когда же мой высокопоставленный торговый партнёр соизволит явиться на связь.
Глава 18
Прошло минут десять, не меньше. Рука, державшая зеркало, уже начала потихоньку затекать и ныть.
— Чёрт подери, — подумал я, — надо бы какую-нибудь подставку для этой хреновины замутить, если каждый раз придётся столько времени ждать ответа. Сервис, блин, как в районной поликлинике.
— Да? — наконец-то пробасил знакомый голос, и в дымке начали проступать роскошные густые усы Демида, а затем и всё его остальное графское лицо.
Вид у него был, прямо скажем, слегка затраханный.
Глаза сонные, под ними тёмные круги, а на физиономии застыло выражение вселенской скорби. Похоже, я его не очень-то вовремя дёрнул. Может, от дел праведных отдыхал, или ещё чего похуже.
— Звоню тебе… — ляпнул я по привычке, и тут же мысленно себя одёрнул, сообразив, что он вряд ли поймёт это словечко в данном контексте. — То есть, выхожу на связь.
— Чего изволишь?
— Проверка связи. Как дела в целом?
— Как сажа бела. Кручусь, — пробурчал граф.
— Ладно, понял. Хочу заодно спросить по такой сфере, а как у нас в регионе с вином дела обстоят. Есть информация?
— Вино? — хмыкнул Демид, явно не ожидавший такого вопроса. Он с силой потёр пятернёй своё небритое помятое лицо. — Нет у нас тут вина, Морозов. То есть, нормального вина. Импортировать его такой геморрой, что связываться никто не хочет. Себе дороже выйдет.
— Это ещё почему? — удивился я. — Что, логистика хромает или поставщики цены ломят?
— Да всё хорошее вино идёт из южный краёв, что в самой середине континента находятся, — пояснил Демид, явно пытаясь побороть зевоту. — Местечко называется Салернские Холмы или просто Холмы для краткости. Винишко там, говорят, чертовски хорошее, просто шикарное. Но, во-первых, это дохрена как далеко. А во-вторых, дорого из-за транспортных расходов. И самое главное, эльфы!
— Э-э-э-э-э… Что?
— Артефакт подводит? Слышимость плохая? Эльфы, говорю.
— Ну, э-э-э-э… Демид, врать не буду, про эльфов слышу впервые.
— Не морочь мне голову, Морозов. Слово-то тебе понятно?
— Ну да, — согласился я — Эльфы, песни поют, из луков стреляют, деревья любят, но это же в сказках там, в разных книгах.
— Сам ты в сказке, Избранник. Деревья они любят, особенно яблони и всякие лозы, где сырьё для вина растёт. И песни поют, как шлёпнут своих напитков. Короче, эльфы.
— Так и что эльфы?
— Ну как что, Морозов? — нахмурился он моему непониманию. — Эльфы людей не особо уважают и к себе на территорию чужаков вообще не пускают. Так что тебе там не с каким-нибудь купчишкой местным придётся торговаться, а с их грёбаным торговым Министерством Вина, которое само экспортные цены и устанавливает.
— Государственное регулирование.
— Скорее монополия. Поэтому в нашей части Истока их благородное пойло особо никто и не пьёт. В основном потому, что как посмотришь, сколько за одну несчастную бутылку отвалить придётся, так сразу пива хочется. Самого обычного.
Это уже становилось действительно интересно. Мой торговый азарт (а я очень любил это слово, оно отображало ту жгучую энергию что возникала в моей душе) подсказывал, что наклёвывалось дельце.