— Не понимаю, — пробормотал Лекс.
— Дело в том, что ты контролируешь город, полный реальных людей, которые заслуживают достоинства и уважения. Осада закончится бесчисленными потерями с обеих сторон. Даже победа Германа гарантирует, что многие умрут, и будет нанесён огромный ущерб. Много ненужных страданий… — сказал я. — Так что я лично готов предложить тебе сделку: мир в обмен на демилитаризацию. Полное разоружение.
Лекс посмотрел на меня, озадаченный.
— Думаешь, у тебя есть полномочия, чтобы заключить такую сделку?
— Нет, но у меня есть рычаги, чтобы усадить Германа за стол переговоров. И это как в школьной математике, два пишем три в уме… Короче, вас-то я могу помирить, но эльфы озлобятся на тебя, на Германа и на меня, к гадалке не ходи. Да дело не в них! Лекс, ты сейчас стоишь на очень тонком льду. Я готов поступить правильно, по-человечески, и помочь не тебе, а твоим людям, даже если что-то сам и потеряю. Я могу организовать твою встречу с Германом Дурневым и его коалицией и даже попробую в какой-то мере бороться за тебя, чтобы урегулировать этот вопрос без кровопролития. Но моё предложение заканчивается через пять минут, так что принимай решение, пока я тут насмерть не замёрз. А то какой из меня миротворец, если дуба врежу.
Наступила тишина, пока Лекс всё хорошенько обдумывал.
Я понимал, насколько он сбит с толку моим предложением получить «билет на волю», этой неожиданной индульгенцией, но я, в отличие от него, видел лес за деревьями.
Герман Дурнев, несомненно, предпочёл бы победить, не совершая долгого и опасного похода по замёрзшему фарватеру. Эльфам придётся просто довольствоваться возвращением своих земель. Множество жизней окажутся спасены, а Лекс, как угроза, будет окончательно демонтирован. Кто знает, может, он даже извлечёт урок из этого опыта, или, возможно, эльфы просто прирежут его посреди ночи? В любом случае выиграет народ, а это главный профит любой операции.
— Я не трус, — наконец сказал Лекс после раздумий, что показались мне короткой вечностью. — Если ты сможешь заранее договориться о мире, я… я рассмотрю этот вариант, но оставляю за собой право уйти.
— Есть такое выражение «можно привести коня на водопой, но нельзя заставить его пить», это уже он должен сделать сам. Я к тому, что обещаю привести высокие договаривающиеся стороны до стола переговоров, но… не смогу за вас заключить мир. И если всё сорвётся, не смогу вас, обе стороны, проконтролировать. То есть, если вы там поругаетесь, высока вероятность, что они тебя попросту убьют.
Лекс сжал кулаки, и я увидел, как в его глазах вспыхнул гнев. Но этот гнев начал угасать, пока я сохранял хладнокровие, просто ожидая его ответа. Он был разгневан и надломлен, это уж точно. Какие бы бунты ни произошли у него дома, они показали, что он не сможет победить.
— Тогда назначай переговоры, — вздохнул он. — Давай остановим эту войну.
Глава 17
Герман Дурнев поначалу просто ушам своим не поверил, когда ему всё это выложил.
А выложил я немало, уж поверьте.
Я ведь его армию нагнал, когда она, распевая во всё горло и бряцая оружием, бодро чесала по Западной Дороге.
Представьте себе такую картину: колонна прёт, снег хлещет по небритым рожам, а бравые орлы горланят боевые песни, одна другой разухабистее, и наперебой хвастаются былыми, а может, и чисто выдуманными подвигами. Ну, типа кто кого круче уделал и где больше врагов нашинковал. Обычное солдатское бахвальство, короче.
Армада, надо сказать, собралась внушительная, не хухры-мухры. Реально целая прорва народу, конца-края этой колбасе не видно, и все как один в каких-то диковинных шёлковых хреновинах на шеях, то ли шарфы такие крутые по последней местной моде, то ли воротники какие-то хитрые. Эти цветастые тряпки, судя по бодрым и весьма довольным харям вояк, грели их просто на ура, получше любой печки, как будто у каждого там под одёжей припрятана персональная батарея центрального отопления.
И это при том, что снежище валил такой, будто небесная канцелярия решила устроить нам тут внеплановый филиал Якутии в разгар зимы, а столбик воображаемого термометра падал с такой скоростью, что, блин, скоро сопли в носу начнут замерзать, превращаясь в ледяные сталактиты. Реально дубак стоял знатный, пробирающий до самых костей.
Самого Избранника, то есть Германа, я засёк не в тёплом обозе, где обычно всё высокое начальство отсиживается, попивая что-нибудь горячительное и раздавая ценные указания, а, прикиньте, в самой гуще событий, в авангарде!
Он лично вёл своих орлов вперёд, к цели, надо полагать, неблизкого похода, рассекая грудью морозный воздух. Такой, знаете, весь из себя полководец, прям Кутузов местного разлива, не меньше.