Я старался, чтобы это «пожалуйста» прозвучало максимально угрожающе, как последнее китайское предупреждение.
Слова слетали с языка, и, чёрт возьми, мне нравилось, как они звучат весомо, убедительно. Я даже и не думал разыгрывать спектакль или какую-то дешёвую театральную постановку, чтобы показать, насколько я крутой и страшный. Однако помимо воли моя морда лица, я был в этом уверен, покраснела, как перезрелый помидор, а горло саднило от непривычного крика.
И в этот самый момент я был точно готов отдать приказ собрать самую большую армию, какую только мог себе позволить на текущий момент, и отправить её прямиком сюда, чтобы сжечь эти грёбаные ворота дотла.
И плевать с высокой колокольни на издержки, на репутацию, на все политесы! Иногда принципы и чувство собственного достоинства дороже любых денег.
Сияна, кажется, наконец-то почувствовала, что я не блефую, что это не пустые угрозы обиженного коммерсанта. Она не выглядела откровенно испуганной, нет, скорее… обеспокоенной и даже немного растерянной.
Как будто случайно перешла невидимую черту, которую вовсе не собиралась переходить. Для неё все это, похоже, было частью какой-то сложной местной игры, каким-то замысловатым дипломатическим танцем с кучей условностей, реверансами и скрытыми выпадами. Вот только я, похоже, оказался хреновым танцором, абсолютно не желающим участвовать в придворном балете. У меня свои методы, прямые, как удар лома.
И эффективные, как показала практика.
— Успокойся, — сказала она, торопливо поднимая руку, как бы пытаясь остановить мой праведный гнев, готовый обрушиться на её голову. — Я спущусь. Поговорим.
Голос её звучал уже гораздо миролюбивее, успокаивающее.
Ну вот, другое дело. Сразу бы так. Зачем было доводить Алексея Сергеевича до белого каления?
— Отлично, — ответил я, пытаясь отдышаться и привести пульс в норму. Сердце колотилось в груди, как отбойный молоток. Я, кажется, никогда в своей долгой и бурной жизни настолько не терял самообладания.
Когда-то, казалось, тысячу лет назад, был у меня учитель трудов в школе, Константин Иванович. У всех знакомых трудовики сплошь алкоголики, а мой всех учеников называл на «вы», и только так. Он не пил, всегда выглядел чистым, опрятным, поджарым, физически сильным (регулярно занимался на турнике). Константин Иванович слыл убеждённым коммунистом, но, к его чести, нам свои убеждения не транслировал. Это на моей памяти чуть ли не единственный человек с непробиваемым спокойствием. На бестолочей и хулиганов, а школа моя была совсем не из элитного района, он ни разу не повысил голос. И да, он нас несгибаемо учил своему предмету, не обращая внимания на наше сопротивление.
Я, как показала практика, не Константин Иванович.
Да, орал я на нерадивых подчинённых, бывало не раз, особенно в лихие девяностые, когда строил свой первый бизнес с нуля. Мог и крепким словцом приложить, и кулаком по столу стукнуть.
Но вот так, чтобы угрожать полномасштабной войной, уничтожением целого поселения…
Нет, в старом мире, на Земле, ничего подобного и близко не случалось даже в моих самых смелых фантазиях. Это чувство власти… оно, блин, опьяняло. Реально, как самый сильный наркотик. Внезапно я начал с пугающей ясностью понимать, как такие типы, вроде Германа Дурнева или этого отморозка Лекса Могучего, могут спокойно жить, развязывая войны ради какой-то там мифической славы или захвата новых территорий.
Я рявкнул, выплеснул свой накопленный гнев, и враг, по сути, был вынужден подчиниться, испугавшись последствий.
Думаю, это и есть та самая абсолютная власть, к которой так отчаянно стремились все диктаторы и тираны в истории человечества.
Ощущение, конечно, невероятно сильное, но… дьявольски опасное. Очень опасное! За таким кайфом точно не стоит гоняться, если не хочешь в итоге закончить, как они: стать мелким эгоистичным ублюдком, упивающимся своей безграничной властью и человеческими страданиями.
А я, вроде, ещё не совсем с катушек съехал и берега не попутал. Надеюсь.
Пока предавался не слишком весёлым размышлениям о своей новой, какой-то совершенно «отъехавшей» и пугающей стороне собственной личности, я заметно поостыл.
Адреналиновый шторм схлынул, оставив после себя лёгкую физическую усталость и неприятный горьковатый осадок на душе. Если мне удастся разрулить навалившиеся проблемы и с Шилово, и с этими чёртовыми Серебряными Шутами, которые явно мутят воду, мне определённо придётся взять небольшой тайм-аут.
Отдохнуть, выпустить пар, перезагрузить систему. Может, на рыбалку съездить, если тут водятся приличные караси, или там… не знаю, в баньку сходить, если таковая имеется. А то постоянный стресс, накопившийся за последнее время как снежный ком, до добра точно не доведёт. Ещё наломаю таких дров, что потом всем градом Весёлым не разгребём.
К тому времени, как Сияна со своей внушительной свитой наконец-то выкатилась из ворот Шилово, я уже почти пришёл в норму.
Краснота с лица спала, дыхание выровнялось, и я снова мог мыслить трезво и рационально, а не на одних эмоциях. Надеюсь, она больше не рискнёт так испытывать моё терпение и провоцировать на крайние меры, а то, знаете ли, и у ангела оно может однажды закончиться. А я, как известно, далеко не ангел. Совсем не ангел.
— Мадам, — произнес сдержанно, когда она подошла на расстояние нескольких шагов.
Её сопровождали по шесть здоровенных мордоворотов с каждой стороны, все как на подбор. Вооружены какими-то длинными копьями с угрожающего вида крюками на концах, видимо, чтобы в любой момент окружить свою госпожу плотным защитным кольцом.
Нож и Глыба, мои верные телохранители, проявили чудеса такта и профессионального благоразумия и, не сговариваясь, отошли на пару шагов назад, чтобы у Сияны и её команды не возникло ощущения непосредственной угрозы или давления.
Если бы дело вдруг запахло керосином, они, конечно, вмешались бы и очень быстро, в этом я не сомневался. Но иногда лучшая защита — это не драконить собеседника, не демонстративно бряцать оружием, а наоборот, успокоить, развеять его страхи и подозрения.
Дипломатия, мать её за ногу!
— Алексей Сергеевич, — коротко кивнула мне Сияна.
Голос у неё был тихий и заметно уставший. Под глазами залегли такие тёмные круги, что хоть картошку сажай. Очевидно, что её уже довольно давно мучала жестокая бессонница.
Сколько времени она не спала и почему, я не знал, да и не моё это дело. Но Сияна с трудом стояла на месте, слегка покачиваясь взад-вперед, когда говорила, будто её вот-вот свалит порыв ветра.
— Боюсь, между нами пролегла слишком глубокая трещина, — начала она без предисловий, — чтобы решить всё по-хорошему, полюбовно, без дальнейших осложнений.
— Трещина? — переспросил я, стараясь придать голосу максимум дружелюбия и участия. — Сияна, ты какую-то ерунду городишь, честное слово. Я прекрасно понимаю, ты, мягко говоря, не в восторге от моей, скажем так, совместной работы с Лексом Могучим, и это вполне ожидаемо, я бы на твоем месте тоже был не в восторге. Но с моей стороны никакой злости или обиды нет, поверь на слово. Чисто бизнес, причем я постарался выстроить ту ситуацию сбалансированной и выгодной для всех.
— Причем тут Лекс? А внезапное нападение на мой протекторат? Это тоже «сбалансированное»⁈ — вскинулась она, и в её голосе снова зазвенели стальные нотки. — Я дала этим… повстанцам в Разино свои личные гарантии, что им позволят сохранить независимость, и никто их не тронет. А потом ты нападаешь на них и захватываешь ту, которая единственная и угрожает их новообретённой свободе!