Она, без сомнения, имела в виду Стеньку Разину.
— Стенька Разина — мой давний союзник и, можно сказать, друг, — спокойно и рассудительно ответил я. — Да, эти твои протеже, так называемые революционеры, могли быть ею очень сильно недовольны, спорить не стану, у каждого своя правда. Но я не видел никаких убедительных доказательств, что она совершила какие-то тяжкие преступления, за которые её стоило бы, скажем так, пустить в расход или отдать на растерзание толпе.
— И что, она прямо сейчас, в эту самую минуту, не строит планы как вернуть себе власть в своём поселении? Вот прямо пока мы тут с тобой лясы точим и время теряем? — едко спросила Сияна, картинно скрестив руки на груди. Взгляд у неё был тот ещё, прокурорский, не меньше.
Тут она меня подловила, чертовка языкастая. Я сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями, чтобы не ляпнуть чего лишнего, а потом ответил, надеясь как-то вывернуть скользкую ситуацию в свою пользу.
— Разборки между революционерами и Стенькой — не моё дело. Как ты могла заметить, я их не порезал ломтями, — сказал я, стараясь изобразить на лице полное безразличие и пожав плечами. — Лично я ей настоятельно советовал забить на это гиблое дело и двигаться дальше, ну, типа начать новую жизнь где-нибудь в другом месте. Однако не исключаю и того, что она женщина упёртая, как тот баран из поговорки, который на новые ворота смотрит. Сама, наверное, из таких.
— Именно! Упёртая до невозможности, — неожиданно согласилась Сияна, и выражение её лица неуловимо смягчилось, будто она вспомнила что-то своё. — Она уже успела нанять каких-то отмороженных наёмников и вовсю готовится осадить Разино, чтобы вернуть его себе. А мы, значит, сейчас в срочном порядке пытаемся укрепить город, пока они там, эти «борцы за свободу», разрабатывают какой-то новый устав и выбирают себе нового лидера. Демократия, все дела, сам понимаешь.
В её голосе отчётливо проскользнула неприкрытая ирония.
— Ну и какова же в таком случае причина, по которой ты решила взять в заложники моего дипломата? — вернулся я к главному вопросу, который меня волновал больше всего. — Это как-то связано с вашими демократическими процедурами в Разино? Такой своеобразный способ повлиять на меня?
— Просто отчаянная попытка… ну, скажем так, закончить всё по-быстрому, предотвратить эскалацию, — немного смущённо призналась Сияна. — Я была на сто процентов уверена, что ты готовишься к активным наступательным действиям, чтобы захватить владения Разиной. Ну, её деревню и её людей.
Любопытное предположение. Очень даже любопытное. И совершенно нелогичное с моей точки зрения, потому что война и боевые действия ни разу не являлись моими методами работы.
— И что же, позволь полюбопытствовать, навело тебя на такую гениальную мысль? — поинтересовался я, стараясь не выдать своего искреннего удивления.
— Я бы предпочла не говорить об источниках своей информации, — как-то уклончиво ответила она, сделав ещё один неуверенный полушаг назад. Её глаза беспокойно бегали по сторонам.
— Или это не так? Ты не собирался её защищать, не собирался вмешиваться?
— Нет, не собирался. Если бы хотел, уже сделал бы это. Ещё раз повторяю, я сказал Стеньке, что это её личные проблемы, и посоветовал решать их самой, — терпеливо, как умственно отсталому, повторил я. — Моя лояльность — это отношение лично к ней, а не к её политическим амбициям. Мне достаточно того, чтобы она выжила, но у меня нет цели начинать из-за неё Третью мировую войну. Опять-таки я же помнил тот факт, что ты дала бунтарям гарантии безопасности и неприкосновенности.
— Нет, это не так, ты что-то путаешь или намеренно вводишь меня в заблуждение! — решительно покачала головой Сияна. — У меня есть доказательства! Неопровержимые доказательства того, что ты готовился перехватить моих солдат, когда они выдвинутся в поход на подмогу Разино!
Я не удержался и рассмеялся ну, скорее нервным смешком, чем выражая искреннее веселье.
— С какой такой стати мне нападать на тебя? Ты серьезно это говоришь⁈ Это же… Это же просто лишено всякой элементарной логики! Зачем мне это нужно⁈
На лице женщины отразилось крайнее, почти детское недоумение. Она смотрела на меня так, будто я только что на полном серьёзе заявил, что Земля плоская и стоит на трёх гигантских китах, а солнце вращается вокруг неё.
— Ты… Ты ведь не врёшь мне, да? Скажи честно, — тихо, почти шёпотом спросила она, и в её голосе слышались нотки отчаяния.
— Ты спрашиваешь, не вру ли я? В целом меня нельзя назвать кристально чистым и честным, но… Нет, Сияна, в данном конкретном случае я абсолютно честен, как на исповеди, — сказал, глядя ей прямо в глаза и стараясь, чтобы мой взгляд был максимально убедительным. — Нападать на тебя это… ну, скажем так, крайне невыгодно для моего бизнеса. Прям очень невыгодно, если не сказать, разорительно. Ты просто прикинь факты с точки зрения логики.
— Почему невыгодно?
Она снова отступила на шаг, и в её глазах мелькнул проблеск понимания. Я видел, как в хорошенькой головке с бешеной скоростью закрутились невидимые шестерёнки, она явно пыталась сопоставить какие-то факты, решить какую-то сложную логическую головоломку, известную только ей. Прям как мой главный бухгалтер перед сдачей годового отчета в налоговую.
Стоит ли раскрывать ей свои слабые места? Свою главную экономическую уязвимость в этом регионе? Я на мгновение замялся, взвешивая все «за» и «против», но потом понял, что, возможно, единственный способ сохранить хрупкий, как тонкий лёд, мир — это показать карты, сыграть в открытую.
— Ну, смотри. Твоя граница, Сияна, проходит аккурат по Еловому тракту, — начал я объяснять ей медленно и доходчиво, как маленькому ребёнку. — У меня там три основных торговых маршрута завязаны, которые идут прямиком мимо твоих владений. Если я, не дай бог, объявлю тебе войну, эта стратегически важная дорога для моих караванов автоматически перекрывается. И я внезапно теряю почти половину своего еженедельного трафика и, как следствие, дохода. Понимаешь, кэш-флоу резко уходит в минус, а это катастрофа для любого бизнеса.
— Ну и что? — она всё ещё не понимала или скорее делала вид, что не понимает, пытаясь вытянуть из меня побольше информации.
— Как это «ну и что»⁈ Сияна, я бизнесмен. Ты забыла, что это я не допустил вашу войнушку с Лексом в первую очередь потому, что вести бизнес и заниматься логистикой в условиях боевых действий невозможно! А ты говоришь «ну и что» на моё личное участие в войне! А это такие бабки…
Я снова запнулся, не решаясь назвать ей точную цифру своего дохода. Коммерческая тайна всё-таки… Но это мой единственный шанс достучаться до её… э-э… рационального мышления, если оно у неё ещё осталось.
— Я зарабатываю больше тысячи золотых в неделю только на торговле, и это только с града Весёлого, не считая других источников. Прибавь сюда потенциальный доход от моего нового прибрежного города, который тоже будет завязан на этот торговый путь, и эту цифру можно смело удваивать, а то и утраивать в перспективе. И ты серьёзно думаешь, что я, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, откажусь от такой колоссальной прибыли, от таких стабильных оборотов ради сомнительного удовольствия защитить Разино, деревню, которая даже не моя⁈ Это же экономически абсолютно нецелесообразно, ты не находишь? Это все равно, что стрелять себе в ногу, причём не из пистолета, а из пушки.
— Мои советники… Некоторые из них говорили примерно то же самое, — смущённо прошептала Сияна. Она судорожно сжала маленькую кожаную сумочку, висевшую у неё на боку. Вид у барышни был совершенно сбитый с толку.
— Тогда… может быть, ты сможешь мне объяснить, что означает это письмо?
Она извлекла из своей сумочки небольшой, изрядно помятый конверт. На нём, к моему удивлению, красовалась официальная сургучная печать града Весёлого. Моя личная печать! Но сам конверт, сделанный из какой-то потёртой, желтоватой от времени бумаги, я совершенно не узнавал. Она молча протянула его мне.