Не успел я толком поломать голову над этой проблемой, как в дверь моего кабинета постучали.
— К вам Стенька Разина, — доложил секретарь.
Голос у него был, как всегда, ровный и безэмоциональный, не давая ни малейшего представления о настроении гостьи. Но я не сомневался: сейчас будет разбор полётов с метанием громов и молний.
— Пусть войдёт, — сказал я, поправляя бумаги на столе, и покосился на Глыбу, который, прислонившись к стене, буравил меня взглядом. — Слушай, если она бучу поднимет — не лезь. Она явно не с пирожками пришла, я сам разберусь, — проинструктировал я его.
Здоровяк молча кивнул и криво ухмыльнулся, явно предвкушая бесплатное представление.
Дверь открылась, и вошла Стенька Разина. Выглядела она, прямо скажем, потрёпанной — хуже, чем обычно. Глаза запали от бессонницы, а в походке не было и намёка на былую пружинистость.
— Стенька! — произнёс я, вставая ей навстречу. — Какая приятная неожиданность! Чем обязан? — мысленно я приготовился к удару.
— Ну вот и свершилось, — проворчала она, без сил плюхаясь на диван и вытягивая ноги. Я-то ожидал, что она сядет за стол или, что более вероятно, будет отчитывать меня стоя, но в её голосе звучали такая смертельная усталость и какая-то обречённость.
— Что стряслось? — спросил я, подходя и садясь в кресло напротив.
Стенька повернула голову и посмотрела на меня.
— Ты что, своих границ не видел? Наконец-то вымахал так, что Разино за тобой уже не угнаться.
— А, это… — протянул я. — Слушай, я тут ни при чём, оно само…
— Расслабься, Морозов, — отмахнулась она. — Я этого дня давно ждала. Ещё с тех пор, как ты нашу коалицию сколотил.
— Не понял, — я подался вперёд. — В смысле?
— Хреново жить в этом мире, если ты не Избранник, — вздохнула Стенька, вытягиваясь ещё сильнее и скидывая сапоги. — Твоих людей боги благословили, дали тебе право завоёвывать, расширяться, расти как тебе угодно. У тебя есть доступ к Стратегической карте. А знаешь, что есть у меня? Ни-че-го. Вообще ни хрена. Наш город, говорят, проклят с давних пор — никогда у нас не будет своего Избранника. Поэтому мы вкалывали, реально пахали как проклятые, чтобы хоть чего-то добиться. А ты нас уделал. За сколько? За полтора года?
Я мрачно кивнул.
Стало даже как-то совестно.
Те самые графики и показатели, над которыми я тут парился, дали мне, по сути, неограниченную власть, возможность расти без особых усилий, в то время как эта измученная женщина билась за каждую цифру.
Я, можно сказать, читер.
Стенька продолжила:
— У тебя есть то, чего Разино никогда не видать, — доступ к Культурным Ценностям. Ты можешь растить свою культуру, своё влияние, пока оно не станет настолько сильным, что просто поглотит наши границы. Понимаешь, Избранники в конечном итоге всех подминают под себя. Либо силой, либо через торговлю, либо вот так — культурным доминированием. Таков закон джунглей, ничего личного.
— Мне жаль, — сказал я.
— Да брось, — резко села она. — Таковы правила игры. А я уже слишком стара и побита жизнью, чтобы цепляться за корабль, который всё равно утонет. Через год твои границы сожрут нас с потрохами. Моим людям станет плевать на свою идентичность, они захотят перенять весёловский уклад. Я уже слышала, как они распевают песни, сочинённые одним из твоих людей искусства. Так что мне пора менять стратегию.
— Ты разрываешь альянс? — спросил я.
Стенька покачала головой.
— Нет. Я отдаю тебе Разино.
— Чего? — выдохнул я, впившись в неё взглядом. Я отчаянно искал в её лице хоть намёк на иронию, на какой-то стёб. Но нет. Никаких шуток. Она была серьёзна, как на похоронах.
— Слушай, на данном этапе ты просто оказался слишком эффективным менеджером. У Разино всё было в порядке до того бунта, но… мы тогда много потеряли. А теперь, когда ты растешь с такой скоростью, я за тобой просто не успеваю. Так что, вместо того чтобы и дальше терять территорию кусок за куском, проще сразу отдать тебе ключи от города.
— То есть ты хочешь, чтобы я сделал тебя своим вассалом? — уточнил я.
— Не-не, — замотала она головой. — Меня не интересует вся эта политика, какие-то там полусуверенные роли и прочая хрень. Сделка простая: ты забираешь Разино, а меня оставляешь управляющей. Делай с деревней что хочешь, только не гони наших мужиков умирать на войну. Если тебя устраивают эти два условия, я передаю тебе дела. Прямо сегодня.