— Я не буду рассуждать о морали и этике ваших обычаев, — сказал я, стараясь не скатиться в демагогию. — Вы их знаете лучше. Это было бы некорректно, особенно когда я не видел всего этого вблизи и лично. Не мой устав — не мне и критиковать. У каждого свои правила. Но я спрошу вот что: прежде чем клан осуждают за грехи, насколько вы уверены в его преступлениях? Есть стопроцентные доказательства или всё на уровне «одна бабка сказала»? Может, уголовное дело шито белыми нитками?
Гравий на мгновение задумался. Он откинулся назад, погрузившись в размышления, и закрыл глаза. Видно было, что шестерёнки в его козлиной башке закрутились с удвоенной силой.
— У нас, если мы говорим о прецеденте, должно быть много свидетелей. Должно быть расследование. Затем суд перед жрецами, затем предсказание от жрецов. Только тогда судьба клана решается одним из нас.
Ну что ж, процедура вроде серьёзная. Если бы не одно но… Если бы не человеческий фактор и жажда наживы.
— А вы знаете, как Торговцы выносили приговор своим виновным? — спросил я, подбираясь к самому главному. Пора было понемногу вскрывать карты.
Гравий ничего не ответил. Он просто открыл глаза и повернул голову, чтобы посмотреть прямо на меня, словно приглашая продолжать. Мол, «ну-ка, просвети тёмного, удиви меня своей проницательностью».
— Торговцы решают, что человек виновен, не потому, что он совершил преступление, а потому, что они получат прибыль от его вины. Это же людоедская логика. И когда они смекнули, что могут заработать, продавая вам своих заключённых, они тут же «нашли» столько виновных, сколько смогли поймать, тем более зная, что вы им верите на слово. Как у нас иногда бывает: был бы человек, а статья найдётся. Особенно если за эту статью неплохо платят.
— А как же суд?
— Торговцам он не нужен.
— Но это несправедливо! — возразил Гравий, и в его голосе прозвучало неподдельное удивление, будто он впервые услышал о коррупции. — Они стали бы лгать нам? Своим деловым партнёрам?
Наивный какой, ей-богу. Прямо дитя гор, которое верит в Деда Мороза и честных политиков.
— Может, первая партия и была в чём-то виновата, хотя тоже не факт. Торговцы всё чаще виновных казнят. Но по остальным партиям вероятность этого, скажем так, стремится к ста процентам, — сказал я, глядя ему прямо в светящиеся глаза. — Они лжецы и мерзавцы те ещё, сами по себе. Какие бы слова они ни использовали давным-давно, чтобы убедить вас в виновности своих пленников, — это была чистой воды брехня, развод для лохов. Вы, судьи, может, и чисты сердцем и убеждениями, как слеза комсомолки, но сердца Торговцев прогнили насквозь. Там уже не коррупция, там метастазы, которые пустили корни во все сферы их деятельности в нашей части Истока.
— И всё же, как мне узнать, что твоё сердце не так же испорчено, как их? Может быть, ты тоже лжёшь? — спросил Гравий, глядя на меня своими жёлтыми прожекторами.
Логичный вопрос, ничего не скажешь. Доверяй, но проверяй. Особенно когда речь идёт о таких серьёзных вещах.
— А какая мне выгода помогать этим пленникам? — парировал я, пожимая плечами. — Они мне не друзья и не союзники. Я ничего не зарабатываю на этом. Они были здесь задолго до того, как я вообще в этот мир попал. Я о них впервые слышу, по большому счёту. Чисто экономически, помощь им — для меня прямые убытки. Логистика, ресурсы, время — всё это стоит денег, и немалых. А вот какая выгода была Торговцам от продажи вам собственных людей? Вот тут-то собака и зарыта. Есть мотивация — есть поступки. Никаких сантиментов.
Гравий кивнул. Видимо, мои аргументы показались ему убедительными.
— Была большая опасность в том, чтобы открывать этот мир для чужеземцев, не знающих наших обычаев. Но вы, люди, вели себя так хорошо… Прямо образцово-показательно.
Он вздохнул.
— Полагаю, мы не осознавали, что главная опасность заключалась не в их незнании наших обычаев, а в нашем незнании их нравов. Что они обманут нас ради простого золота.
Ну да, золото — оно и в Африке золото. Универсальный мотиватор, двигатель прогресса и причина большинства войн.
— Такова природа людей, но не всех. Не все люди плохи, а только некоторые, — сказал я. — А когда такие люди собираются вместе в одной комнате и начинают строить козни… ну, в итоге и получаются вот такие ситуации.
Козлочеловек поднялся, потянулся, разминая затёкшие члены, и сделал несколько шагов вокруг фонтана.
— В этом городе длинная цепочка между низами и верхами, — сказал Гравий после долгой паузы. — Вертикаль власти, так сказать, со своими издержками.
Он снова вздохнул.
— Рабочие не полезут в недра земли, как эти слуги. Это опасно и тяжело. Если я освобожу этих людей, наш Город понесёт большие убытки.
Ну вот, опять экономика. Всё упирается в бабки и человеческий ресурс. Ничего нового под луной, даже в этом мире.
— А какое доброе дело обходится без потерь или издержек? — спросил я. — Бесплатный сыр, как известно, только в мышеловке. Альтруизм, честность и справедливость — штука дорогая, иногда приходится платить из своего кармана.
— Но теперь то, что хорошо для твоих людей, плохо для наших, — возразил он.
Классический конфликт интересов. Своя рубашка ближе к телу, это я понимаю.
— Однако они не мои люди, — сказал я. — Они просто жертвы жестокости. И я считаю своим долгом помочь. Не из корысти, а по совести, если хотите. Иногда нужно делать то, что правильно, а не то, что выгодно. Потому что, хотя в мире много жестоких людей, вы найдёте столько же и сострадательных. Мы помогаем тем, кто не может помочь себе сам, потому что хотели бы, чтобы другие сделали то же самое для нас, окажись мы в такой же заднице. Ну, это в идеале, конечно. В реальности всё сложнее, но стремиться к этому надо.
Гравий заговорил, и теперь в его голосе прозвучали стальные нотки.
— Если ты просишь наш город пойти на жертву, чтобы поступить правильно, то и я попрошу тебя пойти на столь же великую жертву.
Ага, вот мы и добрались до сути. «Ты мне — я тебе». Бартер чистой воды. Или шантаж, как посмотреть. Ну, чего ещё ожидать от горного козла?
— И какой же великой жертвы вы попросите? — я сделал паузу, готовясь к удару — к ценнику, который был прикреплён к освобождению этих людей.
Внутри всё сжалось в предвкушении. Ну, по крайней мере, мы перешли к этапу переговоров. А это уже прогресс, значит, процесс идёт, клиент созревает.
— Ты пришёл в эту землю не как освободитель, а как торговец, — сказал Гравий, глядя на меня в упор. — Я прошу тебя уйти только как освободитель. Сегодня же. Откажись от всей прибыли, которую ты получил, от всех припасов, которые ты закупил. Сдай всё это, и твоих людей проводят на поверхность.
Вот те на! Обнуление счёта. Предлагает мне поработать за идею. Чистый волюнтаризм. Мать твою, Гравий, ты серьёзно? Это же грабёж средь бела дня!
Я снова покосился на Фому. Он показал мне знак «ОК», мол, всё схвачено, он научился имитировать козла. Ну, или просто показывал, что у него всё окей с головой, что вряд ли.
Он делал знаки, типа: «Валим отсюда, сейчас мы тут такой цирк с конями устроим, обведём этих козлов вокруг пальца и свалим — и с людьми, и с баблом».
Аферист хренов. Только этого мне не хватало — ввязаться в какую-нибудь авантюру с этим проходимцем. Но если я так поступлю, то не только торговля для меня здесь накроется медным тазом, но я ещё и покажу Гравию, что я просто дешёвый позёр. Что я на самом деле не верю в то, что говорил. Репутация — это капитал, который так просто не восстановишь. Иногда приходится жертвовать малым, чтобы выиграть большее в перспективе.
— Я сделаю, как вы просите, — сказал я, с трудом выдавив из себя эти слова. Сердце кровью обливалось при мысли о потерянной прибыли, о сахаре, который так и не станет моим. — Если это единственный способ помочь этим людям. Но вы должны сделать поправку на тех, кто внизу.
— Что? — переспросил Гравий, явно заинтересовавшись.
Видимо, не ожидал от меня такой сговорчивости или такого поворота. Удивил я старика.