Когда он отошел достаточно далеко, первая тетка возмущенно заявила:
- Надо же какая молодежь нынче пошла! Ни тебе здрасьте, ни тебе до свидания.
- Ничего, Алька с него три шкуры сдерет, - утешила её другая.
А третья промолчала. Что-то увиделось ей в этом парне. Такое, что мешало вот так вот огульно хаять его за глаза.
***
Парень, который появился в гостинице, Алевтине сразу не понравился. Слишком молодой, слишком наглый, и почему-то в темных очках. Попросил номер с ванной, а через десять минут пришел жаловаться: мол, горячей воды нет. Но просил-то он не горячую воду, а ванну! Ванна есть, и нечего тут предъявлять. Клиент полез в бутылку: мол, возвращай деньги, я съезжаю.
В принципе, если подойти по-человечески, понять парня было можно. Видно ведь – из леса вышел, хочет помыться, постираться, в порядок себя привести. Но сегодня утром поцапалась Алевтина с матерью. Из-за пустяка поругались, а обида до сих пор терзает. Ну взяла она пару тыщ из похоронного конвертика. Так ей же надо было! А эта принялась разоряться, будто её подчистую ограбили. Алевтина в сердцах дверью хлопнула, да ушла на работу. И теперь зудело в её душе раздражение, искало выхода. И вот он, выход, как раз и пожаловал.
- Ишь чего захотел! – заголосила она. – Деньги ему верни! Белье, поди, измял, полотенца изгваздал, да еще поглядеть надо, все ли вещи на месте.
Выпалив первую пристрелочную фразу, Алевтина приостановилась, чтобы набрать в грудь воздуху, и вдруг обнаружила, что парень стоит у стойки и внимательно смотрит на нее через свои темные очки. И как-то внезапно поубавилось у неё запалу. Но смолчать она была не в силах:
- Чего уставился? Не на базаре! Ишь, зенки вылупил!
И тут парень снял очки.
Алевтина поперхнулась на полуслове, увидев холодный, мертвый взгляд. Ей стало страшно мало не до мокрых трусов. Вот когда кричать бы! Кричать и бежать, куда глаза глядят. Но крик замерз в горле, а ноги словно приросли к полу.
А парень вздохнул и сказал:
- Дурная ты женщина, Алевтина. Дурная и склочная. А потому не видать тебе счастья. Ни простого женского, ни трудного человеческого.
В его словах не было укора, сожаления или какой другой эмоции. Просто сухая констатация факта. А потом он надел очки, подхватил свой рюкзачок, повернулся и вышел. Алевтина еще минут пять сидела, открывая и закрывая рот, не в силах сказать ни слова. А когда отмерла, парня и след простыл. А с ним исчезла и пятитысячная бумажка, двойная цена за самый дорогой номер с ванной. И словно схлынуло наваждение. Бежать и кричать было уже поздно, и Алевтина схватила телефон и принялась набирать «02».
- Алло, полиция? Меня ограбили!
***
Комнату Валере сдала пожилая женщина, торговавшая у продуктового магазина овощами с грядок: морковка, лук, огурцы-помидоры. Всё красивое, сочное, яркое. И сама яркая, светлая. Не снаружи – изнутри. Сейчас, на фоне собственной пустоты, это чувствовалось особенно четко. И в душе проклюнулось зернышко тепла в ответ. Даже получилось чуточку улыбнуться, и голос перестал быть таким безжизненным.
- Добрый день, уважаемая…
- Дарья Федосеевна, - подсказала женщина. – Издалека к нам?
- Издалека и ненадолго.
- Жаль, - погрустнела Дарья Федосеевна.
- Как знать, - прищурился Валера, - как знать. А не знаете ли вы хозяйки, которая может сдать на ночь комнату?
- Как не знать, знаю, - прищурилась в ответ женщина. – Я и могу.
- Может, у вас и банька имеется?
- А как же? Непременно имеется.
- А что если я вам клиента подгоню?
- Подгоняй, коли человек хороший. Вот сейчас продам остатки и пойду баньку готовить.
- Давайте лучше так: много ли вы тут наторгуете? Что-то не видно перед вами толпы покупателей. Лучше сворачивайте свою торговлю, да ступайте баню топить. Я у вас переночую, заплачу честно и за ночлег, и за баню. А ужин мы с вами пополам организуем. С меня – магазинское, с вас – огородное. Договорились?
- А что ж не договориться? Договорились.
Дом у Дарьи Федосеевны был откровенно бедноват, на грани нищеты. Зато банька – замечательная: жаркая, с легким паром, да со свежими вениками. Валера от души напарился, отмылся до скрипа, простирнул свои вещички. Развесил их тут же, в предбаннике – до утра просохнут. Едва закончил, постучалась хозяйка:
- Ты всё, Валера? Тогда иди в дом. На столе квас, пей сколь захочешь. А мы с внучкой ополоснемся скоренько, и тоже придем. Все вместе и повечеряем.
И тут же позвала:
- Валюша, идем скорее!