Когда он открыл глаза, то увидел над собой серые плиты перекрытия. Он лежал на заснеженном асфальте во все том же проеме под домом. Было тихо, если не считать шума проезжавших невдалеке автомобилей. Рядом никого не было. Не было боли, не было страха. Только недоумение.
И тут он вспомнил яростного безумного демона, бесчисленное число раз вонзающего свой жуткий клинок в его живот. Филипп чуть не задохнулся от навалившегося на него ужаса. Он боязливо приподнял руку, но боли не почувствовал. Аккуратно, ощупал себя. Вопреки ожиданиям не было никаких болевых ощущений. Как будто и не было нападения. Только куртка измазана кровью. Он долго и бестолково смотрел на красную ладонь, потом расстегнул молнию и, засунув ладонь под куртку, ещё раз осторожно ощупал живот. Тонкие, липкие, дрожащие пальцы то и дело натыкались на рваные дыры в рубашке и жуткие раны на коже. Боли по-прежнему не было. Точнее была, но не острая, а какая-то поверхностная, терпимая.
Филипп пошевелил ногами. Все работает. Он попытался сесть. Никаких видимых затруднений при этом не испытал. Только жуткую усталость. Осмотрев себя, он ужаснулся сколько ударов пришлось ему перенести. Вся его одежда была в крови.
Нужно было что-то делать. Он кое как поднялся на ноги, прихватив с собой валявшийся неподалеку рюкзак. Утоптанный снег под ногами был красным, как будто кто-то пролил ведро клюквенного компота. От страха у него помутнело в глазах, и он чуть было не упал обратно на землю, но устоял, прислонившись спиной к стене. Дрожащими руками он вытащил из кармана телефон и кое-как сумел позвонить, оставляя на экране телефона страшные кровяные разводы от пальцев.
— Алло, мама!
— Да, Филя, что случилось?! — мама всегда чувствовала по голосу, что что-то не так.
— На меня напали… С ножом! И, кажется, порезали!
— Ты где?!
— У нашего дома…
— Ходить можешь?
— Да…
— Срочно иди домой, мы сейчас будем!
И бросила трубку. Филипп изумленно посмотрел на телефон, ставшего невольным соучастником…чего? Равнодушия? Предательства? Идти домой? Сейчас, в таком состоянии? Филипп, устало вздохнув, прижался затылком к стене. И тут послышался хруст шагов. В проеме появилась женщина из соседнего дома. Увидев его, она остановилась и, испуганно осмотревшись, озабоченно бросила в нутро ставшего вдруг небезопасным проема робкие слова:
— Парень, ты как?
Филипп вместо ответа, отлепился от стены и неуверенным шагом поплелся в сторону дома. Когда он проходил мимо изумленной женщины, та, глядя на него со смесью испуга и сострадания, участливо, почти по-матерински спросила:
— Может, скорую вызвать?
— Не, — промычал в ответ Филипп и, постепенно ускоряясь, побрел домой.
Дома, сбросив в коридоре рюкзак, куртку и ботинки, он направился прямиком в ванную комнату. Там он принялся раздеваться. Его всего трясло, пальцы не слушались и слипались от крови. Кое как стягивая окровавленные пиджак, брюки, рубашку, он бросал их прямо на пол. А когда с одеждой было покончено, он с замиранием взглянул на себя в зеркало.
Бледное нездоровое лицо, чужие испуганные глаза и привычно худое тело, безобразно измазанное кровью. На животе он насчитал тринадцать жутких колото-резанных ран. Они были такие большие, что, казалось, и одной было вполне достаточно, чтобы до сих пор лежать там, в проеме под домом.
Но он был до сих пор жив и стоял на ногах. Более того, раны уже не кровоточили. В большинстве своем они запеклись и только кое-где сочилась сукровица. Это было настолько ненормально, что на Филиппа снова навалилось ощущение нереальности происходящего.
Он забрался в ванную, включил теплую воду и стал сырой губкой смывать с себя кровь. Жуткий красный ручей стекал в смыв, закручивая напоследок небольшой грустный водоворот. Филипп осторожно омыл свой живот. Раны уже не казались такими страшными. Может, это куртка смогла его защитить, не дав ножу глубоко вонзиться в тело? Эту нелепую версию он сразу отмел. Длина у ран была большой. Как раз по ширине лезвия. Чтобы такая рана образовалась, нужно, чтобы лезвие от ножа вошло минимум на треть. А это не меньше пяти-семи сантиметров. Это не просто порезы кожи, наверняка должна быть разрезана мышечная ткань и скорее всего повреждены внутренние органы…
Он осмотрел один из порезов, аккуратно пытаясь развести края раны пальцами. Полоснула резкая боль и он отпустил кожу. Сквозь разрез отчетливо виделись повреждения мышц. Из раны вытекла скупая струйка чересчур густой багровой крови.
«Интересно, — вдруг мелькнула у Филипп шальная мысль, — а я смогу сегодня выступить?» Сегодня ведь особенный день. Их первое выступление перед широкой публикой. Без него ребята не смогут отыграть. И замены так быстро не найдешь. Филипп в расстройстве даже закусил губу.