Пока я так рассуждаю, я сохраняю мужество.
#Светало. Розоватое городское небо портили мрачные разводы сизо-черной тучи. Аннабель шла впереди, а Исса в своем долгополом черном пальто, вопреки мусульманской традиции, держался чуть сзади. Она думала о них двоих как о вечных скитальцах: она с рюкзаком, он со своей седельной сумкой. Вопли недавней сцены в доме Лейлы до сих пор звучат у нее в ушах.
Лейла никак не может взять в толк, почему Исса от них уходит! Рядом молча стоит ее сын, а она громко взывает к небесам. Так его уход был спланирован? Отчего же ее никто не предупредил! Куда, ради всего святого, Аннабель уводит его среди ночи? К друзьям? Каким друзьям? Если бы Лейла знала, то приготовила бы ему еду на дорожку! Исса, подарок Аллаха, стал для нее как родной сын, ее дом — это его дом, он мог бы жить здесь всегда!
Пятьсот долларов? Да она не возьмет ни цента! Она это делала не ради денег, а во славу Господа и из любви к мальчику. И откуда, хотела бы она знать, у него деньги? От богатого русского? Пятидесятидолларовые купюры! Они давно не в ходу. Наверняка фальшивые. И вообще, если Исса хотел отдать ей эти деньги, то почему не сделал это сразу, как настоящий мужчина, а держал их при себе целых две недели?
Вот уже и Мелик, расчувствовавшись, просит прощения у Иссы и клянется ему в вечной дружбе, в знак чего дарит ему свой дорогой пейджер, электронную новинку, пять раз в день напоминающую о молитвенном часе, подарок любимого дяди.
— Возьми, брат. Пусть эта штука всегда будет при тебе. Надежна как часы, с ней ты никогда не опоздаешь на молитву.
Пока он показывает, как эта штука работает — в таких вещах Исса ничего не смыслит, — Аннабель сменяет Мелика на наблюдательном посту у окна и не спускает глаз с припаркованного в полусотне метров от нее минивэна, развозящего замороженные продукты. За все это время оттуда никто так и не показался, вот почему, когда они с Иссой выйдут из дому, она, вместо того чтобы повернуть направо или налево, открыто пересечет вместе с ним улицу и нырнет в переулок, откуда через узкие ворота — вот уж повезло! — они выйдут на параллельную улицу с оживленным транспортным движением и автобусной остановкой. Иссу парализовал страх, и ей пришлось потянуть его за рукав — обратите внимание, за рукав, не за руку, пусть даже через ткань, — чтобы сдвинуть с места.
— Аннабель, ты хоть знаешь, куда мы идем?
— Разумеется.
Но продвигаться к цели надо осторожно. Избегая рациональных маршрутов. Ближайшая станция метро в десяти минутах ходьбы.
— В поезде, Исса, мы не будем разговаривать. Если к тебе кто-то обратится, ты молча покажешь на рот и помотаешь головой. — Видя, как он покорно с ней соглашается, она подумала: вот так же мафиози этого Анатолия осуществляли его побег из тюрьмы.
Вагон был переполнен мигрантами из тех, что убирают офисы. По указанию Аннабель Исса смешался с этой массой и стоял, как все, понурив голову, она же следила за его отражением в черном окне. Мы не пара. Мы два обособленных человека, которых судьба свела в одном вагоне; и в интересах обоих следует думать, что и в реальной жизни все обстоит так же. На каждой остановке он поднимал голову, чтобы встретиться с ней взглядом, но вплоть до четвертой она его игнорировала. Перед выходом из метро выстроились в ряд такси кремового цвета. Она подошла к ближайшей машине, забралась на заднее сиденье и оставила дверцу открытой, приглашая его сесть рядом. На мгновение, к ее ужасу, он исчез, но через пару секунд уже занимал место рядом с водителем — не иначе как хотел избежать физического контакта с ней. Тюбетейку он надвинул так низко на глаза, что на виду осталась только макушка со всеми загадками, которые там хранились. На перекрестке, в пятистах метрах от ее улицы, она расплатилась с водителем, и дальше они пошли пешком. Еще не поздно отыграть назад, малодушно подумала она перед мостом. Надо только перейти с ним на ту сторону и сдать в полицейский участок. Теплые слова благодарных жителей и бесславное существование до конца дней тебе гарантированы.
#Мать Аннабель была окружным судьей, отец вышел на пенсию юристом в германском дипкорпусе. Ее сестра Хайди вышла замуж за общественного обвинителя. Только ее обожаемый старший брат Гуго избежал правосудной стези: сначала был врачом общей практики, а теперь он блестящий, пусть и несколько своенравный психиатр, считающий себя последним чистокровным фрейдистом.