Разлил по стаканам остатки водки, теперь уже поровну, и поднял свой:
— За удачу!..
...В кабинете у Бычкова на диване, на стульях, на подоконниках тесно, как куры на шестке, сидят мальчишки всех возрастов. Многих из них Бычков знает, не раз встречались, но были и незнакомые. Один из них — угрюмого вида паренек с косой челкой, в куртке с воротником из искусственного каракуля — заинтересовал Бычкова больше других. В отличие от «старожилов», которые в комнатах 3-й бригады чувствовали себя чуть ли не хозяевами, веселились и балагурили, доказывая, что милиция им дом родной, паренек с косой челкой сидел поодаль от всех, расслабленно привалясь спиной к стене, но в нарочитой этой расслабленности чувствовалась готовность в любую минуту вскочить и действовать. Бычков знал эту полузвериную, блатную манеру и раздумывал, не этот ли паренек тот самый Колька, которого они разыскивают. По возрасту подходит, как зовут — выясним, а вот хромает или нет?
Осторожно приглядываясь к пареньку, он успевал перебрасываться шутливыми репликами со старыми знакомыми, а сидящий рядом за столом обстоятельный Ананьев не спеша раскладывал бумагу для записей, внимательно рассматривал перо на ученической ручке, болтал над ухом чернильницей-невыливайкой.
— Ну, компания честная! — весело сказал Бычков. — Давайте знакомиться, с кем не знакомы. Фамилия моя Бычков. Зовут Виктор Павлович.
— Это известно! — нагловато заметил подросток в кубанке, с золотой фиксой во рту. — За что замели? Делать вам нечего?
— Дел у нас хватает, Кононов, — усмехнулся Бычков. — Тебя как по отчеству?
— Михайлович, — под смех мальчишек важно ответил Кононов.
— Ларечек на прошлой неделе не вы ли порушили, Петр Михайлович?
— Это какой? — деловито спросил Кононов. — У Пяти углов который?
— Он самый, — кивнул Бычков.
— Не-а! — замотал головой Кононов. — Не я.
— А мне сдается, что вы, — миролюбиво сказал Бычков.
— Это еще доказать надо, — так же мирно возразил Кононов.
— А все доказано, Петр Михайлович. — ответил Бычков. — Пальчики свои оставили. В большом количестве. Очень уж разборчивы! Коньячок в сторону, а кагорчик прихватили. Не любите коньячок?
— Не-а! — ухмыльнулся Кононов. — Он клопами пахнет.
— Ну вот! — развел руками Бычков. — Сам во всем и признался!
Мальчишки расхохотались, а Кононов исподлобья взглянул на Бычкова и, не скрывая злобы, сказал:
— Хитрован ты, дядя Витя!
— На том стоим, — подмигнул ему Бычков. — Какой у тебя привод по счету?
— Если сегодняшний считать — пятый, — хмуро ответил Кононов.
— А почему же его не считать? — удивился Бычков.
— Не на деле прихватили, — пожал плечами Кононов.
— Прихватим и на деле, — заверил его Бычков.
— Наше дело — воровать, ваше — ловить, — нагловато заявил Кононов. — Кто лучше спляшет! В детколонию отправлять будете?
— Куда же еще? — сокрушенно вздохнул Бычков. — Сбежишь?
— Сбегу, — кивнул Кононов. — Чего я там не видел!
— Учиться, значит, не хочешь? — хмурился Бычков.
— Ученый! — усмехнулся Кононов.
— Смотри, Кононов! — жестко сказал Бычков. — Скоро кончится твоя лафа! Не детколония тебе засветит, а кое-что посерьезней.
— И в тюрьме люди живут! — храбрился Кононов.
— Какая же это жизнь, Петя? — горько заметил Бычков. — Не вор ты в законе, не пахан. Сявка! И будешь у всей камеры в услужении бегать. А хвост поднимешь — измордуют как миленького! На всю жизнь калекой оставят. Как это тебе? Весело?
— Чего веселого... — насупился Кононов.
— Вот и думай! — сказал Бычков. — Думай, пока не поздно.
Оглядел притихших ребят и улыбнулся:
— Ну... А вы чего приуныли?
— Шамать охота... — протянул самый маленький из мальчишек и жалобно шмыгнул носом. — С ночи не евши!
— Это мы сейчас организуем! — Бычков обернулся к сидящему рядом с ним Васильеву: — Как там насчет буфета, Толя?
— Сделаем! — кивнул Васильев и вышел из комнаты.
— Тебя как звать? — спросил Бычков у малыша.
— Пацаны Вязанкой кличут, — ответил мальчишка.
— Это что же за кличка такая? — заинтересовался Бычков. — Носки вяжешь? Или варежки?
— К людям он вяжется! — со смехом объяснил худенький подросток в матросском тельнике и бушлате с чужого плеча и передразнил: — «Дяденька, дай пятачок! Тетенька, одолжи сироте на баню!»
— Стрелок, значит? — смотрел на малыша Бычков.
— А чего? — шмыгал тот носом. — Воровать, что ли?
— Неохота воровать? — обрадовался Бычков.
— Я из дома и то не тырил! — гордо заявил Вязанка.
— А сбежал почему?
— Я не сбегал, — помрачнел Вязанка. — Они сами от меня сбежали. Батя пил шибко... Ну и связался с какой-то шалавой. А матка загуляла.