— Кишка тонка, — мрачно сказал Бычков. — А что предупредил, спасибо!
— А что я ребятам скажу? — наседал Игорь. — Не поверили вы мне, да?
— Почему не поверил? — прищурился Бычков. — Очень даже поверил. Только что же мне, по-твоему, теперь делать? В кабинете запереться? Или дома все окна перинами заложить? Мне работать надо, Игорь!
— А если убьют они вас?! — Игорь чуть не плакал.
— Не так это просто — человека убить, — помолчав, сказал Бычков. — Дуй в колонию и скажи ребятам, чтобы не волновались шибко. Отобьемся!
— Ладно, скажу, — уныло кивнул Игорь. — Только Яковлев этот... Полетайка по-вашему...
— Ну? — выжидающе смотрел на него Бычков.
— Ребята говорили, клятву он воровскую дал — отомстить за кого-то!
— Чужими руками, — усмехнулся Бычков.
— Что? — не понял Игорь.
— Мстить, говорю, чужими руками собрался, — объяснил Бычков. — Сами-то вы не боитесь?
— А чего нам бояться?
— Ну... Предупредили вот... Закон воровской нарушили.
— Мы не воры! — вскинулся Игорь. — Мы сами по себе.
— Ну-ну... — засмеялся Бычков. — Ладно, беги! И больше режим не нарушай.
— Теперь, пожалуй, нарушишь! — пробурчал Игорь. — Вышки, говорят, поставите... Проволоку.
— Поживем — увидим! — весело сказал Бычков. — Беги!..
...Бычков жил на Измайловском. Вход в его квартиру был со двора, двор был темным, длинным и казался еще темней от штабелей дров, уложенных у стены. Дровяная кладка кончалась напротив подъезда, куда должен был войти Бычков, и за крайним этим штабелем засели Васька Кобыла и Колька Салик. Шел третий час ночи, окна в доме уже не светились, горела лишь тусклая лампочка у подъезда, да вспыхивали огоньки папирос в руках мальчишек. Из-под арки ворот к ним, пригибаясь, подбежал Кононов, выхватил из рук Салика окурок, сделал две короткие затяжки, закашлялся, сплюнул, кинул окурок под ноги и хриплым шепотом сказал:
— Когда подойдет к воротам, я свистну! Ты, Салик, стреляешь в спину, Кобыла добивает топором.
— А ты? — угрюмо спросил Салик.
— Чего я? — огрызнулся Кононов. — Я на стреме, как уговорились!
— Не помню я такого уговора, — буркнул Салик.
— Не крути, Салик! — угрожающе сказал Кононов. — А то сам на нож встанешь! — Помолчал и уже мирно добавил: — Заделаем мужика и подрываем из города. Не дрейфь, пацаны!
— Кто дрейфит-то? — отозвался из темноты Васька Кобыла. — Только вон ночь на дворе, а его нет. Может, не придет?
— Придет. Куда ему деваться? — ответил Кононов. — Как свистну, чтоб все по уговору! — И, согнувшись, побежал вдоль штабелей дров к воротам.
Бычков подходил к своему дому, когда услышал чей-то тихий свист. Он остановился, прислушался, но свист не повторился. Улица была по-ночному тиха и пустынна. Бычков поправил кепочку и свернул под арку ворот. После улицы двор показался ему темней, чем обычно, и он не сразу сообразил, что лампочка у ближнего подъезда почему-то не горит, а светит только дальняя, в конце поленницы.
Бычков постоял, всматриваясь в темноту, и пошел к своему подъезду, держась ближе к штабелю дров. Он уже подходил к краю поленницы, когда скорее почувствовал, чем услышал, какое-то движение за дровами. Бычков вынул из бокового кармана пальто наган, привалился плечом к штабелю и ровным голосом сказал в темноту:
— А ну, орлы! Вылезайте!
Слышно было, как за штабелем звякнуло что-то металлическое и кто-то по узкому проходу между дровами и стеной побежал к воротам. Бычков навалился спиной на поленницу, толкнул, часть дров со стуком развалилась, преградив дорогу Салику, который присел на корточки, прикрывая голову руками.
— Цела голова? — встал над ним Бычков. — Тогда поднимайся! Шевелись, шевелись!..
Салик поднялся и стоял перед Бычковым опустив голову.
— Где оружие?
Салик мотнул головой в сторону разваленной поленницы. Бычков ногой расшвырял поленья, поднял маузер, вынул обойму, положил в карман.
— Все?
— Топор еще... — не поднимая головы, сказал Салик.
— Пистолета им мало... — проворчал Бычков. — Давай ищи!
Салик пошарил среди раскиданных поленьев, поднял брошенный Васькой Кобылой топор, протянул его Бычкову.
— Смылись дружки-то? — взял у него топор Бычков.
— Ага... — мрачно сказал Салик.
— Найдем! — успокоил его Бычков. — Пошли в отделение!..
В дежурной комнате отделения милиции то и дело хлопала дверь: с улицы входили сотрудники в форме и в штатском, подталкивали к деревянному барьеру задержанных, те, кто весело, кто угрюмо, отвечали на вопросы дежурного и усаживались на жесткий диван с высокой спинкой, стоящей у стены. Все подростки были примерно одного возраста — четырнадцати-пятнадцати лет, простуженно хлюпали носами, клянчили покурить и шумно выражали свои протесты по поводу незаконного, с их точки зрения, задержания.