К тому же, как ему помнится, Цинь Бяо ставит на своих письмах условный значок — рисунок тыквы или чашки. А прошлый раз они твердо договорились, что он будет ставить на своих письмах другой опознавательный знак — кружочек с крестом посредине. Но на этом письме никакого знака нет. Очень странно!
Он снова расспросил девушку о том, как выглядели и как держали себя эти люди, и сомнения стали почти уверенностью: письмо не от Цинь Бяо. Кто-то воспользовался именем Цинь Бяо, и скорее всего это сам Сюй Яо-мин! Но какую цель он преследует? Хочет заманить У Чжи в Гуанцзядянь? Для чего? У него отношения с Сюй Яо-мином вроде бы нормальные.
На все подобные вопросы У Чжи не мог найти ответа.
Нет! Он не может спокойно лежать здесь, когда творятся такие дела! «Надо возвращаться в Наньчжэн и посоветоваться там с партийными товарищами», — твердо решил У Чжи и сбросил прикрывавший его халат.
— Ты что собираешься делать? — бросилась к нему испуганная Сян-цзы.
— Мне надо вернуться в Наньчжэн!
— Да разве сейчас можно? Ты тяжело болен, на себя не похож! И потом… на пятнадцатое число назначена наша свадьба. Времени осталось совсем мало. Если ты не успеешь вернуться, что я буду делать?
— Ничего, ничего, я успею к свадьбе!
— Вы просто не хотите ни о себе, ни о ней подумать! — поддержал девушку Сяо-хай. — Разве вы можете вынести такой дальний путь, да еще пешком?
— Ладно, ладно, Сяо-хай! — усмехнулся У Чжи. — Разве ты не знаешь меня? Этого требует работа, как же можно считаться с какой-то хворью? Если надо будет, то я ползком доберусь до города!
На этот раз на двухдневный путь они потратили три дня. Когда перевалили через последний перед городом хребет, У Чжи почувствовал, что силы оставляют его. Поневоле ползти придется! Сяо-хай несколько раз вызывался нести его, но У Чжи отказывался. Тяжело опираясь на палку, он медленно брел по дороге, которой, казалось, не было конца.
Когда они добрались до города, в домах уже зажглись огни. У Чжи, не заходя к себе на квартиру, отправился прямо к Сяо Мину. Тот с изумлением смотрел на выросшую в дверях фигуру У Чжи в грязном изорванном костюме, с запавшими глазами, бледными ввалившимися щеками, заросшими щетиной, и резко обозначившимися скулами.
— Дружище, что с тобой стряслось? — горячо пожимая руку У Чжи, спросил Сяо Мин и усадил его на стул.
— Ничего страшного, просто немного болен. Нужно обсудить с тобой важное дело!
— Хорошо, хорошо! Но сначала я дам тебе воды умыться, затем ты поешь, и уже после этого будем говорить!
Он налил в тазик воды, дал У Чжи полотенце и мыло. Потом приготовил ему чаю с медом, который бережно хранили для маленького ребенка. Жену послал в лавку за яйцами и белым хлебом.
У Чжи чувствовал себя так, словно после долгих странствий возвратился в родной дом. Он умылся, привел себя в порядок, потом снова уселся на стул и начал подробно рассказывать Сяо Мину обо всем, что с ним случилось за эти дни: о транспортировке грузов, об отношениях с Летающим тигром и Сян-цзы, о переговорах с Цинь Бяо, о налетах банды Сюй Яо-мина, о полученном письме.
Сяо Мин, склонив голову, молча слушал У Чжи. Лицо его стало очень серьезным — губы твердо сжаты, брови нахмурены, лоб перерезан морщинами. У Чжи уже закончил свой рассказ, а тот все думал. Тишину нарушало только отчетливое тиканье стоявшего на столе будильника. Так прошло минуты две-три. Но вот лицо его разгладилось, и он улыбнулся:
— Так что же поставило тебя в затруднение, товарищ У?
— Никак не возьму в толк, чего добивается Сюй Яо-мин! Я с ним встречался, всего лишь раз, когда впервые пробирался в советский район. Больше я его не видел и не слышал. Наши интересы никогда не сталкивались. Почему он замышляет что-то против меня? Как мне с ним сладить? Теперь второе. Хотя на словах Цинь Бяо и заявил о своем желании «побороть Ван Луня», но мне неизвестно, действительно ли у него есть решимость сделать это. Почему он до сих пор не начинает действовать? А что ты на это скажешь?
У Чжи достал полученное письмо и передал его Сяо Мину. Тот внимательно прочел письмо, и все время, пока он читал, с лица его не сходила довольная улыбка.
— Так, так! — наконец сказал Сяо Мин. — Письмо это составлено довольно хитро, оно нам очень пригодится, ты его береги, — он закурил и после некоторого раздумья продолжал: — Я думаю, что теперь обстановка нам весьма благоприятствует. Ты для Сюй Яо-мина словно бельмо на глазу, и для этого есть причины. Мне кажется, таких причин две. Во-первых, ему стало известно, что ты связан с Красной армией. Когда твой «ординарец» Сюй И-синь ушел в советский район, у него это вызвало подозрение. Когда же красноармейцы пришли за грузом, это его подозрение переросло в уверенность. Не следует забывать, что банда Сюй Яо-мина почти целиком состоит из членов семей местных помещиков. К Красной армии они относятся, как к самому заклятому и непримиримому врагу. Другая причина его ненависти к тебе заключается в том, что ты поддерживаешь Цинь Бяо, которому ты передал пятьсот обойм патронов и для которого добился официального назначения командиром миньтуаней. При твоей помощи увеличивается сила Цинь Бяо, а для Сюй Яо-мина это, как ты сам понимаешь, очень невыгодно. Вот он и решил тайком расправиться с тобой. В горах — смута, беспорядки, и случайно может произойти всякое. Тем более что ты ходишь один или со своим ординарцем.