В избу вошли еще двое партизан и напомнили Алексею, что пора уходить.
Был второй час ночи.
- Ну что ж, двинемся! - Алексей поднялся.
Он обнял Шерстнева, они уговорились о новых явках - все старые связи были потеряны.
Тимофей пожал руку Готвальду и двум проводникам. На прощание предупредил:
- Имейте в виду, километрах в десяти отсюда человек десять полиции. Осторожней. - И шепнул Алексею: - Завидую... Хотелось бы быть с вами.
Алексей махнул рукой.
Потерпи. До встречи...
Готвальд, Алексей и двое проводников вышли на улицу. Стояла темная ночь. Проводники, хорошо знавшие дорогу, уверенно шли по лесу.
Сразу после ухода из Красновидова Алексей в партизанском отряде спросил об Ане. С тех пор как подпольщики помогли переправиться девушке в лес, он ни разу ее не видел. Только слышал, что ее назначили разведчицей-наблюдателем.
Командир отряда огорошил Алексея неприятной новостью: оказалось, что вот уже две недели Аня тяжело больна, партизанский врач установил воспаление легких. Девушку отправил в деревню - отлежаться.
-- Куда же? - стараясь скрыть охватившее его волнение, спросил Алексей.
- Она в селе Мыздра, у своей тетки, - ответили ему.
- Мыздра? Где это? Далеко?
- Километров девяносто отсюда.
Заметив озабоченно сдвинутые брови Алексея, командир отряда осведомился:
- Она что, родственница вам?
Алексей проговорил после паузы:
- Нет, больше чем родственница: она спасла мне жизнь.
- Мгм... Вот оно что...
Скобцев задумался.
- Вы не волнуйтесь, она там в безопасности, - добавил он, помолчав. Село глухое. Немцев и полиции поблизости нет. Тетка ухаживает за ней преданно.
А ей нужна забота. Воспаление легких - не шутка. Мы стараемся, чтобы они не нуждались. Отправляем им продукты, трофейные медикаменты. Наши ребята у немцев всем разживаются: и консервами, и лекарствами, и шнапс достают.
Алексей улыбнулся и присел за стол, сколоченный из неструганых досок, взъерошил волосы.
- Да, твои- ребята не промах! Немецкие склады трещат. - Он тоже помолчал. - Хотелось бы мне .по)
видать Аню.
Скобцев прищурил свои и без того узкие, глубоко посаженные глаза.
- Повидать? Поправится -: повидаешь. И идти' в Мыздру далеко. Дорог по болотам ты не знаешь. Одному не добраться, а провожатых дать тебе не могу. Каждый человек у меня на счету.
- Говоришь ты верно. Возразить тебе трудно. Но...
как бы тебе это объяснить. В общем, тут особый случай.
- Догадываюсь. Девчонка она ничего. Хорошенькая. Да и ты мужик видный. Дело естественное.
Алексей не поддержал шутки.
- Нет, прозорливец, я вижу, ты неважный. Не угадал, я говорю же: эта девчонка спасла мне жизнь. Не будь ее, не сидел бы я сейчас здесь. Аня для меня словно родная дочь. А что касается риска, то когда она меня прятала у себя дома, и везла в больницу, и навещала там, то гораздо больше рисковала. В городе шпиков больше, чем в Мыздре. Теперь, когда она хворает, я должен ей помочь, а если ей ничего не нужно - просто повидать.
Скобцев поскреб гладко выбритый подбородок и засмеялся.
- Ну ладно уж, ты мне не рассказывай. Я сам человек. Наверное, уж забрала за сердце. Греха тут нет...
- Тут не о грехе идет речь, - перебил его Столяров, - а о человеке. Да еще каком человеке!
Скобцев стал серьезным. Боец она настоящий. Хоть и недолго пробыла в отряде, но ее все полюбили. Смелая она, всем на удивление, и очень исполнительная.
Ведь простудилась она, выполняя задание... Тут кругом болота. Да и речки пришлось вброд сколько раз переходить. Несколько часов в мокрой одежде - что ж удивительного, что воспаление легких...
Скобцев помолчал, думая о чем-то своем.
- Ну так что ж? - прервал затянувшуюся паузу Алексей. - Лошадей и двух ребят-проводников дашь?
Командир засмеялся.
- Что мне с тобой делать? Ладно! Бери лошадей.
Ишь какой упрямый. Заладил свое - тебя не переспоришь... Кстати, захватите продукты да спирту для компрессов. От всех привет передашь. Скажи - мы ее ждем обратно. И Марфе Семеновне - ее тетке - поклонись.
Она немало нам помогает. Достойная женщина.
До Мыздры Алексей и его проводники добрались без всяких происшествий. В лесу никого не встретили, и на дорогах будто все вымерло. Ночь видалась светлая, и сквозь деревья косо сквозили голубоватые лучи месяца.
Село стояло у опушки леса. Партизаны помогли Алексею отыскать избу Аниной тетки.
Сдерживая волнение, Алексей постучал в окно. Послышалось шлепанье босых ног по полу. Скрипнула дверь, и женский голос спросил тревожно:
- Кто там?
- Свои, - ответил один из проводников. - Привет от Кузьмича.
Загремела щеколда, дверь распахнулась, и в темном проеме Алексей увидел невысокую женщину в телогрейке и торопливо наброшенном на голову белом платке.
- Марфа Семеновна? - спросил Алексей.
Женщина кивнула головой. Казалось, что ее нисколько не испугал этот стук в окно. Видимо, ночные гости из леса наведывались часто.
- Мы к Ане. Как ее здоровье? - шепотом сказал Алексей. - Мы пришли ее проведать и кое-что привезли.
Хозяйка провела Алексея в избу. Его спутники остались с лошадьми.
-Что Аня? Как она? - продолжал расспрашивать Алексей Марфу Семеновну.
Они вошли в комнату, хозяйка зажгла коптилку.
И прежде чем Марфа Семеновна успела ответить, Алексей услышал из-за перегородки Анин голос:
- Тетя, кто там?
- К тебе гости, Аннушка!
Алексей отбросил ситцевые занавески. Он не мог в темноте рассмотреть лица Ани, видел только, что она приподнялась на локте. Глаза ее лихорадочно блестели.
- Кто вы?
- Аня! Ты не узнала меня? - Алексей в растерянности стоял, не зная, подойти поближе или остаться на месте.
- Нет, не может быть! - чуть не вскрикнула Аня. -Алексей Петрович? Вы? Просто не верится, как вы здесь оказались! - Она потянулась к нему, удивленная и счастливая. - Не могу поверить...
- Аня!
- Алексей Петрович! - снова вскрикнула она и засмеялась. - Чего же вы стоите, проходите! Нет, подождите, я хоть причешусь... Да где же гребенка? Ну да неважно. Проходите. Тетя Марфуша, дайте сюда коптилку!
Мерцающий огонек осветил немолодое лицо Марфы Семеновны - доброе, усталое, чуточку удивленное.
Алексей подошел к Ане, она смущенно поцеловала его в щеку и откинулась на подушку. Она глядела на него и без конца повторяла его имя, смеялась, смеялась, счастливая, и он. улыбался, смотрел на ее раскрасневшееся, радостное лицо.
Марфа Семеновна поставила коптилку на табуретку.
Алексей принес со двора и разложил на столе свертки с сахаром и банки с консервами, пакет с разными лекарствами, бутылку спирта.
- Что вы, что вы! - запротестовала Аня. - Нам ничего не надо. Я все боюсь, что вы мне приснились.
Вот проснусь - и вас нет.
- Как ты себя чувствуешь? - уже в который раз спрашивал Алексей, и Аня все не отвечала на вопрос, а только завороженно смотрела на него.
...Сколько они проговорили, Алексей не пом'нил.
Марфа Семеновна хлопотала на кухне, несколько раз приглашала Алексея "покушать на дорожку", но Алексей все отмахивался, торопясь в подробностях рассказать Ане, что с ним произошло за время их разлуки.
О Лещевском он умолчал, чтобы не расстраивать больную.
Наконец Марфа Семеновна собрала гостей вокруг стола.
За полчаса до рассвета Алексей, поднявшись, сказал:
- Ну, нам пора. Скоро утро. Выздоравливай.
На прощание он поцеловал девушку в лоб, стараясь не видеть, как дрожат се губы...
- Ну, Аня, не надо. Ты же солдат.
- Не буду, не буду, - прошептала она, сдерживая всхлипывания.
Такой она ему и запомнилась: в простенькой ночной рубашке, со спутанными светлыми волосами, с глазами, полными слез, с обметанными, потрескавшимися губами, готовой вот-вот расплакаться.
3. ЗАДАНИЕ ЦЕНТРА
Шла осень 1942 года. Петр Кузьмич позвал Алексея в свою землянку и протянул ему листок бумаги.