— Тоби! — воскликнула она. — Добро пожаловать. Поездка была приятная?
— Очень. Но довольно короткая: от Кембриджа до вас не так уж далеко, не правда ли?
— Мне она всегда кажется бесконечной. Входите скорее, Мейзи покажет вам, где вымыть руки. А потом мы все выпьем хересу и возвеселимся. Ведь вы человек веселый. Я хочу сказать, по натуре. Я такие вещи улавливаю сразу.
Как бы это половчее к ней подойти? Наверное, считает себя ясновидящей, подумал Тоби. Более неподходящей матери для Мейзи невозможно было себе представить. Интересно, как выглядел ее муж. Может, здесь есть его портрет или хотя бы фотография. Об интерьере дома представление у него было пока смутное — он успел только заметить, что комнаты здесь светлые, с высокими потолками. Все сияет белизной, на стенах — картины в ярких тонах.
В ванной он пробыл недолго, и она ему очень понравилась. Устланный ковриками пол; пластиковая занавеска, отделяющая душ, немыслимой мягкости полотенца; мыло с чудесным запахом. Он с удовольствием пробыл бы тут целых полчаса.
Экономка, ожидавшая Тоби внизу, у лестницы, проводила его в гостиную. Там были только Мейзи с матерью.
— Так вот, Тоби, — начала миссис Феррарс, — я знаю от Мейзи все и про вас, и про вашу маму. Так что можно обойтись без вступительных фраз, правда ведь? — Она подошла к столику с напитками. — Что вы предпочитаете, херес?
Хереса Тоби не хотелось, он с удовольствием выпил бы пива. Но сказать об этом было неудобно (а ведь пиво, по всей вероятности, в доме водится!). И он согласился на херес.
Пока миссис Феррарс наливала вино, Тоби успел осмотреться. Просторная комната, два великолепных окна выходят в тенистый сад; может быть, сад так велик, что его не охватишь взглядом. (Впрочем, в его воспаленном воображении все принимает сейчас сильно преувеличенные размеры — это Тоби понимал, и потому решил, что охватить сад взглядом все-таки можно.) На стене — превосходная картина, не исключено, что Констебль.
— Я знаю о вас все, — повторила миссис Феррарс, подавая ему бокал. Но всего она, конечно, не знала. — Почему бы вам не написать книгу о Сен-Жюсте? — спросила она неожиданно. — Напишите как-нибудь непременно. Интересная личность. «Никакой свободы врагам свободы». Насколько я знаю, о нем писали мало — правда, в моем образовании есть существенные пробелы.
— Для этого надо сперва набраться побольше опыта, — ответил он. — Ведь пока я историк начинающий.
— Начать никогда не поздно. А вам лично Сен-Жюст по душе?
— Интерес он у меня вызывает. Но смогу ли я проникнуться к нему симпатией, не уверен.
Она трижды кивнула очень серьезно.
— Хорошо сказано. Стало быть, воздержимся от поспешных суждений, так?
— Я пока вообще недостаточно подготовлен, чтобы иметь суждение на этот счет, — сказал Тоби и подумал; а может, она просто дура? Что ж, такого рода дуры его вполне устраивают.
— Нет, вы непременно должны за это взяться, непременно. В дальнейшем можете и изменить свою точку зрения. Главное — начать. А, вот и Эдуард, — воскликнула она, завидев входящего в комнату высокого седого человека. — Эдуард, скажите, должен Тоби Робертс написать книгу о Сен-Жюсте, как вы считаете? Эдуард — Тоби, — только и сказала она, представляя их друг другу.
Эдуард Крейн поцеловал ее и Мейзи. Потом обменялся рукопожатием с Тоби.
— А вы собираетесь писать о Сен-Жюсте? Ну, что ж. Не вижу, какие тут могут быть возражения.
Держался он с подкупающей простотой, но глаза за толстыми стеклами очков смотрели проницательно, остро.
— Вам хереса, Эдуард?
— Вы же знаете, Аманда, хереса я не пью. Вышел из этого возраста. Шотландского виски, пожалуйста — И он тяжело опустился на диван рядом с Тоби.
— А вы и в самом деле любите херес? — спросил он.
Тоби не знал, что ответить — он уже успел наполовину опорожнить свой бокал, — и лишь неопределенно хмыкнул. Потом сказал с застенчивостью, отчасти искренней:
— Я восхищаюсь вашими пьесами, сэр. По возможности стараюсь не пропускать ни одной.
— Благодарю вас. Впрочем, едва ли ими будут восхищаться долго. Ведь у них есть начало, середина и конец, и для их исполнения нужна самая обычная сценическая площадка. — Он повернулся к Мейзи. — Как дела?
— Занимаюсь, но в меру. Не так, как Тоби, до него мне далеко.
— Смотрите, Тоби, не переусердствуйте, — сказал Крейн. — Во всем следует соблюдать умеренность.
— Но если соблюдать умеренность, моего курса, пожалуй, не одолеешь.
Крейн внимательно оглядел его.
— Я и сам преподавал когда-то в Кембридже. А вы не знали? Так вот, накануне экзамена я обычно отправлял своих молодцов на реку. То, чего они не усвоили раньше, за один день все равно не выучить, а хвататься за книги в последнюю минуту бесполезно — только рискуешь позабыть то, что знал.