Тоби постарался ответить как можно дипломатичней, упомянул между прочим, что никаких расходов не предвидится; это, пожалуй, было неосторожно с его стороны, но он просто не мог придумать, как вывернуться иначе. Сообщил отцу, что, по мнению людей понимающих, картины у матери хорошие, да и сам он считает, что как бы там ни было, а ей надо попытать счастья. «Ты тоже приезжай на выставку, если сможешь ненадолго оставить киоск». (Ведь так или иначе, решил Тоби, все они скоро узнают его подноготную, и терять ему нечего.) «Никакой каши Мейзи не заварила. Она понимает, что к чему, и, если бы не была уверена, что дело выгорит, не стала бы ничего затевать, чтобы маме не пришлось разочаровываться. Несколько картин уже продано — в общей сложности на семьдесят фунтов».
Отправив письмо, он пошел к Бобу выпить чаю — вот уже недели две они виделись лишь мельком, на ходу, и Тоби толком не знал о его житье-бытье. Боб оставил за собой комнату в колледже и много работал в лаборатории, а вечерами шел в дом Чемпиенов.
У Боба он застал Риту и Эйдриана. Ритина беременность пока была незаметна — только налилась грудь да слегка располнела шея. Хорошенькая, женственная, она ловко управлялась с треснутыми чашками и щербатым коричневым чайником из холостяцкого хозяйства Боба.
— Да-а, не часто вы здесь показываетесь, — упрекнула она Тоби.
— Но и вы тоже. Как самочувствие?
В ответ Рита пустилась в подробности весьма интимного свойства — застенчивостью она не отличалась. А он, Тоби, еще считал ее умной! Нет, она просто хитрая, вот это будет точнее. Эйдриан очень смутился — так бывало всякий раз, как кто-нибудь упоминал, хотя бы косвенно, о чем-то имеющем отношение к сексу. Тоби догадывался, что проблемы эти вовсе ему не чужды, но самая мысль о них вызывает у него страх.
Потом Рита столь же откровенно заговорила об их финансовых затруднениях.
— Впрочем, если у Боба будет полный порядок с выпускными…
— Будет, — заверил ее Эйдриан.
— …нам станет легче. Он сможет получить работу.
— Думаю, вскоре он получит научную работу в университете, — подхватил Эйдриан. — Ему это на роду написано.
— Чего зря болтать раньше времени, — смущенно отмахнулся Боб. Он-то совершенно точно знал, на что может рассчитывать, но боялся сглаза.
— Это было бы замечательно! — воскликнула Рита. Самой ей такая возможность не приходила в голову, а Боб считал, что говорить об этом пока не следует. — Ну, а у вас как дела, Эйдриан? — И она метнула на него взгляд из-под опущенных ресниц.
— У меня? Одолеваю очередные барьеры. Но планы мои не изменились.
— Боб называет вас за глаза «отец Стедмэн». Ой, господи, может, я зря проболталась?
— Почему же, таковы мои безудержно честолюбивые замыслы, и вы просто сказали о них во всеуслышание, — ответил Эйдриан и поглядел на нее без улыбки.
— Я уверена, вы добьетесь всего, чего хотите. Правда, Боб?
— Думаю, да, — подтвердил Боб.
— А вы Тоби? Что вы молчите? До чего скрытный — форменная устрица.
Держалась она довольно бесцеремонно — то была бесцеремонность хорошенькой женщины, весьма в себе уверенной.
— У меня безудержного честолюбия нет. Доползти бы как-нибудь до финиша, и все.
— Вот я себе представила: вы священник, — задумчиво сказала Рита, обращаясь к Эйдриану — Да мы тогда и заговорить с вами не посмеем!
— Но священники для того и существуют, чтобы с ними говорили. И люди иногда с ними все-таки разговаривают.
— А я бы не решилась — из страха. Все время чувствовала бы себя грешницей или вроде того. Отец с матерью посещают церковь не особенно усердно.
— Боюсь, что в этом они не отличаются от подавляющего большинства, — сказал Эйдриан. — Единственное, на что можно надеяться, — это заронить в душу интерес к религии, заставить их задуматься.
Он передал свою чашку Рите, и она налила ему еще чаю.