Они вышли из отеля, Мейзи ступила на мостовую первая, и ее чуть не сшибла мчавшаяся на большой скорости машина. Она отпрянула, Тоби подхватил ее и прижал к себе; ее била дрожь.
— Была на волосок от гибели, — выдохнула она. — Дай я прислонюсь к стене. Это скоро пройдет.
— Пойдем обратно в ресторан. — Он тоже был потрясен. — Выпьешь немного коньяку.
— Не надо. Ты можешь из-за этого упустить последний поезд.
— Не беда. Я должен знать точно, что ты в состоянии сесть за руль.
Он чувствовал как неистово колотится у нее сердце. Она стучала зубами.
— Машину я могу вести в любом состоянии. Что-что, а это смогу всегда.
Соскользнув на тротуар, она села, поджав под себя ноги, и опустила голову. Прохожие поглядывали на них с любопытством — очевидно, принимали ее за пьяную. Тоби растерянно стоял рядом.
— Я мог бы взять тебе на ночь номер в этом отеле. А маме позвонишь.
— У меня сейчас все пройдет, извини, что устроила тебе это жуткое зрелище.
Он понял, до чего это было бы страшно — потерять ее, да еще таким ужасным образом.
— Пойдем в отель, — снова сказал он. Но она уже пришла в себя и рывком поднялась на ноги.
— Я в полном порядке. И ты еще успеешь на поезд.
Он крепко обнял ее и поцеловал. Дрожь разом унялась.
Когда он подвел Мейзи к машине, то убедился, что самый вид автомобиля действует на нее успокоительно. Да, что-что, а вести машину она сумеет.
— Милый, мы так чудесно провели вечер, — сказала она. — Пусть ничто не омрачит его, ни на йоту. Так ты обещаешь мне подумать насчет Парижа?
— Насчет Парижа и насчет тебя.
Он еле-еле поспел на последний поезд.
На заре Тоби приснился страшный сон: Мейзи, изуродованная, искромсанная на куски, лежит в придорожной канаве, большая шляпа упала с ее головы и укатилась, волосы пропитаны кровью. Лица нет. Кругом — ни души, отель погружен во мрак.
Очнувшись от кошмара, он вылез было из постели, решив тут же ей позвонить; потом вспомнил, что у них в доме телефона нет. А если одеться и пойти в киоск? Но там же заперто… Постепенно все встало на свои места, но он весь взмок от ужаса и сидел на постели, очень прямой, напряженный, пока не потускнели живые впечатления сна. Больше ему вздремнуть не удалось.
Понемногу мысль его снова заработала четко. Париж? Вообще-то почему бы и нет? Только не теперь, поездку надо отложить: у них целое лето впереди. В начале июля у матери выставка — дел будет по горло. В ушах у него звучал умоляющий голос Мейзи: «Прошу тебя… Ну, прошу…» И даже сейчас, наяву, она по-прежнему представлялась ему растерзанной, истекающей кровью. Но он уже принял решение.
Утром он отправился в киоск и оттуда позвонил в Хэддисдон. Трубку сняла Мейзи.
— Что случилось? — встревоженно спросила она.
— Ничего, просто хотел удостовериться, что ты доехала благополучно.
— Ну разумеется, благополучно. А что со мной могло случиться?
— Ты ведь была совершенно разбита.
— А потом собрала себя и склеила. Я же тебе сказала, в машине я всегда обретаю форму. Милый, мы так славно провели время. Ну как, ты подумал насчет Парижа?
Тут он сказал ей о своем решении: может быть, в конце июля, если у нее нет никаких других планов.
Мейзи ответила, что других планов у нее нет и не будет. Аманда собирается в круиз вокруг греческих островов и хочет, чтобы она поехала с нею; но если она не согласится, мать проявит уступчивость.
— Она мне всегда уступает. Вот почему я чувствую себя перед ней в неоплатном долгу.
Из этих слов Тоби понял, насколько сильно Мейзи привязана к своей матери, и подумал, что, видимо, по той же самой причине она так считается и с его сыновней любовью. Ему всегда казалось, что симпатию Аманда вызывать может, а вот любовь — вряд ли. Она приятная, любезная, властности у нее хоть отбавляй, а вот обаяния нет. Интересно, какой она была в молодости? Пожалуй, красивой — этакая цыганистая, с копной смоляных волос, в ту пору еще не тронутых сединой.
После разговора с Мейзи он пошел домой завтракать. Только тут ему пришло в голову, что еще совсем рано — когда он дозвонился в Хэддисдон, было всего половина девятого, не больше.
Миссис Робертс жарила бекон с колбасками, и в доме стоял аппетитный запах. Она готовила колбаски так, как он любил, — они прямо лопались.
За завтраком Тоби сказал:
— Мама, после твоей выставки я на неделю скатаю в Париж.
— С кем? С Эйдрианом?
— Да нет, с Мейзи, если уж говорить правду.
Она нахмурилась, одновременно рассерженная и довольная.