— Ты не обижайся на него, — смягчив тон, сказал Хлуднев. — Он парень неплохой, просто нервишки немного не в порядке после войны. Зато боевой опыт имеется.
Артем не стал объяснять ему, что нервы у Гоши потрепаны неумеренным потреблением анаши, а боевой опыт ограничивается несением караульной службы в комендатуре, вместо этого спросил:
— Объясни, чего ты хочешь от меня?
— А кто еще возглавит наши вооруженные силы, если не капитан Российской армии? — с хитрой ухмылкой произнес Хлуднев.
Глава 8
Несостоявшийся наместник
Похоже, Хлуднев собирался ошарашить собеседника, но ему это не удалось. Артему понадобилось не больше секунды, чтобы сообразить, что к чему.
— В вещах покопались? — спросил он с равнодушным видом, хотя внутри все кипело. — Документы нашли?
— Ты уж прости! — развел руками Хлуднев. — Я должен знать все о своих людях. — (Ого, я уже свой, мне оказано высокое доверие, отметил Артем). — Не такое у меня положение, чтобы держать под боком темную лошадку. Пришлось посмотреть, когда тебя дома не было. И не надо права качать! Теперь я устанавливаю здесь законы! Спросишь, по какому праву? Отвечу — по праву сильного!
— Да не собираюсь я ничего спрашивать, — Артем держал себя в руках. — И так все понятно.
Произойди такое несколько лет назад, Хлуднев уже искал бы пятый угол. Но некоторые события в жизни Артема изменили его взгляды, и теперь он очень сдержанно относился не только к применению оружия, но и вообще к насильственным действиям, перестав принимать участие даже в спортивных поединках и применяя свои специфические умения лишь в исключительных случаях. Но тренироваться не переставал никогда. Здесь, на Хатагай-Хае, он тоже частенько уходил в сопки, чтобы в одиночестве проделать комплекс основных упражнений. Увидь его в этот момент кто-нибудь из старателей, то непременно решил бы, что Бестужев рехнулся — разве будет человек в трезвом уме колотить голыми руками по камням, ломать пяткой толстые сучья и бегать чуть ли не по отвесным склонам?
— Если ты внимательно посмотрел документы, — продолжил Артем, — то видел, что там написано: капитан запаса.
— А меня не особенно интересует, турнули тебя из армии или сам ушел! — широко улыбнулся Хлуднев и хлопнул Артема по плечу. — Можешь считать, что объявлена мобилизация. Или ты не согласен?
Если бы он знал, что обращаться подобным образом с Бестужевым, пребывающим в таком состоянии, — это почти то же, что сидеть рядом с миной замедленного действия, то не был бы так беспечен.
— Да как тебе сказать? — пожал плечами Артем. Он уже принял решение и не собирался его менять. Но чем черт не шутит, может быть, еще удастся отговорить Хлуднева от дурацкого самоубийственного плана военной кампании? — Рассудил ты все правильно, только исторического опыта не учел.
— Какого еще опыта? Что ты несешь! — снова вмешался Гоша, успевший в одиночку под шумок налить и опрокинуть еще один стакан. — Поставить узкоглазых раком и вставить фитиль по самое не могу, чтобы дань нам носили! Как это раньше называлось, ясак, что ли? И все дела… А то — опыт, стратегия…
— Послушай, Михаил, — сказал Артем, даже не глядя в сторону «ветерана чеченской кампании», — может, Гоша уйдет? А то, я чувствую, при нем серьезного разговора не получится.
Бестужеву была понятна причина агрессивного настроения Лапина. Скорее всего тот сам претендовал на роль «командующего войсками» и теперь сильно жалел, что по невоздержанности языка разболтал Хлудневу про Артема. И еще, перехватив взгляд Гоши, он подумал, что нажил себе смертельного врага. Но не слишком расстроился, потому что после того, что он собирался сделать сегодняшней ночью, у него и без того должно было стать много врагов.
Хлуднев поднял почти опустевший графин, посмотрел на него, потом на Лапина и сказал:
— Да, Гоша, Артем прав. Что-то ты увлекся. Иди, проспись!
Похоже, Лапин хотел возразить, но, натолкнувшись на взгляд командира, с угрюмым видом поднялся из-за стола и послушно вышел из комнаты. С минуту еще было слышно, как он на что-то жалуется в коридоре Бублику, потом хлопнула дверь, и стало тихо.
— Теперь излагай! — испытующе глядя на Артема, сказал Хлуднев. — Только не думай, что я такой уж темный, меня все-таки с четвертого курса института посадили. У меня даже погоняло было такое — Студент. Так что можешь не упрощать, говори как есть.
— Ну ладно, — согласился Артем. — Слушай, раз уж позвал. Но сначала скажи, как ты собираешься усмирить якутов?