Она сидела сзади совершенно молча, а я боялся посмотреть в зеркальце. Я вздрогнул от ее прикосновения к моей руке. Потом второй ладонью поймал ее пальчики и стал, повернувшись, их целовать.
- Не надо. - Попросила она. - Не надо Артем. Я не смогу так. На такое надо время. Мы с ним живем не один год. Пусть он не так относится ко мне как раньше. Но я, честно, простила его. И я вернусь к нему сегодня. Слышишь? Может быть, если будет все очень плохо и я не смогу этого больше терпеть, тогда да. Но пока… Пока… Мне надо тебе многое рассказать. Но не здесь… мы можем зайти в эту гостиницу? Я с сомнение посмотрел на бордель и сказал:
- Нас там не поймут.
- Мне все равно. Не в клуб же ехать. С моим-то лицом. У них можно выпить?
Я кивнул и сказал что да. Она выбралась из машины, не дождавшись моей помощи. Потом взяла меня под руку и повела сама ко входу.
В холле мы сразу стали объектом пристального изучения всех присутствующих. Я почувствовал, как напряглась Настя. Я уже хотел спросить ее в чем дело, но она решительно пошла к одному из диванов, на котором заметила развлекающегося разговорами с двумя девушками Василия. Мы сели за столик напротив него, и Василий даже глаза округлил, увидев нас перед собой.
- Ну вы даете. - Только и сказал он и заказал нам бутылку вина и пирожные. Себе и своим подругам он заказал шампанское и после заказа потребовал объяснить ему с каких пор в бордель ходят со своими девушками.
- Я не его девушка. - Сказала Настя.
- Это ваше упущение сударыня. Будь вы его, вы бы без синяка были. - Василий дождался пока нам принесут выпить, и спросил: - Вы уже поговорили? Я отрицательно помотал головой.
- Ну, так снимите номер и идите, поговорите. Это же гостиница в конце концов… Заодно сударыня исправьте ваше упущение. Захомутайте его. Он же телок безмозглый, влюбчивый. - Он подозвал сухую управляющую и попросил сделать нам номер. Та окинула взглядом меня и Настю. Заметила синяк и молча ушла. Потом вернулась и положила перед нами на столик ключ от одного из номеров второго этажа. Я взял бутылку, поднос с пирожными и пошел по лестнице, даже не поблагодарив Василия. Настя, взяв ключ, пошла следом за мной. Я не верил, что ей было все равно, как на это смотрят окружающие. Но она старательно делала вид, что так оно и есть. А в номере она села на кровать и сняла очки. Я старался не глядеть в ее лицо. Сам сел в кресло и только тогда понял, что мы оставили бокалы на столике в холле. Обыскав комнату, я нашел фужеры в баре и, протерев их от пыли полотенцем, поставил перед нами. Открыл бутылку и сказал:
- Давай выпьем за то, чтобы никто в жизни… никогда… ни за что… тебя бы больше не ударил.
Она горько усмехнулась и выпила половину налитого. Поставила и молча смотрела на мои руки, что сцепились на столе в замок.
- Мы зря взяли номер… - вдруг сказала она. - Я только сейчас поняла, что мне нечего тебе рассказать. Не буду же я тебе подробно рассказывать, что и он, и я хотели ребенка… а у меня случился выкидышь. Ни с чего… просто. Я не ударялась, не болела. Просто вот так случилось. Многие мои подруги специально выкидыши устраивают, чтобы не рожать, когда уже все запущено… А я хотела родить. И он хотел. У нас тогда все так было… сказочно. Он служил. Не просто, так скажем, мальчик полицейский, а он, правда, воевал. Я тебе говорила, что он даже ранен был. Потом нам дали квартиру. Хорошую. Василий твой видел ее. Сейчас, когда заходил. Осталось и, правда, родить. Но не судьба. А потом я не могла забеременеть. И, понимаешь, тут нет таких врачей… такой специальности, что рассказали бы мне, что со мной. А военврач, что обслуживает глядящих, мне сказал, что это последствия вибрационного удара. И что есть вероятность, что у меня детей не будет. Это было горем для меня. Помнишь, я говорила, что скандалила с Пашкой, что я не хочу за него замуж и не хочу становиться матерью героиней. Это все от того. Я боюсь, что так и не смогу забеременеть. И он тогда мне сказал, что в сущности это и не важно, для него главное я. Он вспыльчивый, но быстро отходит… и он любит меня. По-настоящему любит. Боится потерять. А ты… мы с тобой только вот четвертый раз видимся и ты предлагаешь мне уйти к тебе. Понимаешь меня? Может быть, он уже не любит меня так, как раньше. Может, он и, правда, относится ко мне, как к своему продолжению, как к части себя. Может, он так привык ко мне. Но я не хочу бросать его ради тебя. Прости. Но если я и не люблю его сильно… то к тебе у меня просто симпатии. Я допил вино и закурил. И куря, сказал ей то, что думал: