— Дмитрий Александрович, Эдуард Казимирович, это просто ни в какие ворота не лезет! Этот… Кляйн решил объявить нам войну! — Гомельский рухнул в кресло. Эдуард только поморщился. Но он сам попросил называть себя «Эдуард Казимирович», чтобы привыкнуть и не совершить совсем уж идиотской ошибки. И тут до меня дошло, о чём говорил Гомельский.
— Что он сделал? — я опёрся бёдрами на стол и сложил руки на груди.
— Инициировал полноценную налоговую проверку, проверку соответствия условий труда, противопожарную и ещё с десяток различных проверок. — Процедил Артур Гаврилович. — Пока они не закончатся, мы ничего не сможем вывезти. И да, эта тварь параллельно начала подготовку к захвату предприятий.
— Сам в одиночестве? — я нахмурился. — Ни за что не поверю. Герман сейчас по уши занят разводом с моей матерью. Как, кстати, его успехи?
— На этом поприще — печальные, — мрачно заявил Гомельский. — А вот что касается атаки на нас, то ему разумеется помогают! Правительство Фландрии ему помогает!
— Если сильно упростить, то этот сукин сын уверен, что найдутся настолько серьёзные нарушения, что их можно будет подтянуть к статьям законодательства Фландрии, регламентирующим продажу предприятий за бесценок? — протянул Эдуард.
— Боюсь, что да, — Гомельский принялся выкладывать из портфеля на стол бумаги. — У Первого Имперского Банка, к сожалению, нет рычагов влияния на фландрийское правительство, и они не упустят возможность оставить наши предприятия на территории своей страны. Думаю, чинуши с большим энтузиазмом уцепились за эту идею.
— Ну ещё бы, — хмыкнул Эдуард и, поднявшись из кресла, подошёл к шкафу, заложив руки за спину. Окна здесь не было, но ему, похоже, было принципиально важно вот так где-то стоять. — Давайте говорить начистоту, я бы на месте правительства никогда не позволил такому капиталу уплыть из страны. Даже, если бы мне пришлось идти на кардинальные меры. У Фландрии есть возможность национализации частной собственности?
— Нет, — Гомельский порылся в бумагах и, вытащив два листа, протянул их Эдуарду. — В их Конституции наоборот прописана неприкосновенность частной собственности. Так что оставить предприятия в стране можно, только передав их в другие частные руки.
— Ну что же, попробуем бороться, что нам ещё остаётся, — Эдуард бросил бумаги на стол. — Мне нужен сборник законов Фландрии, которые могут в нашем случае использоваться против нас. И парочку смышлёных юристов. А ещё нам нужна вся грязь, которую только можно найти на чиновников, решивших затеять эту игру.
— Ты хочешь их шантажировать? — спросил я, пристально глядя на Эдуарда.
— Естественно, — он повернулся ко мне. — Нам всем есть, что терять, и просто так я активы Семьи не отдам.
— Что будет, если мы не сумеем отбиться? — я повернулся к Гомельскому, хмуро рассматривающему какие-то графики.
— Ничего хорошего, — ответил Артур Гаврилович. — Ещё даже не начались полномасштабные проверки, а акции уже упали на полтора пункта. Да ещё и другие за собой потянули.
— У фландрийцев тоже наблюдается падение? — я напряжённо обдумывал сложившуюся ситуацию.
— Да, — Гомельский поморщился. — Пошатнулся бизнес самого Кляйна, но это прогнозируемо. Также бумаги Гаранина просели на целых три пункта, но это тоже вполне понятно. Остальные по мелочи. Из наших штормит Демидовых.
— Вот что, Артур Гаврилович, расчехляй активы Семьи и начинай скупать акции Гаранина. Особенно на пике падения. Пускай эрили самое пристально внимание уделят именно этим акциям. — Сказал я зло. Пусть я вложу в это много денег, но папаша Ромки почувствует, что я всё-таки сын Александра Наумова, и мне не нужно угрожать без серьёзных для себя последствий. Да и Ромку оставит уже в покое.
— Я понимаю ваши чувства и сам сначала хотел сыграть на опережение, но… — Гомельский внезапно замолчал, а потом быстро проговорил. — Это слишком опасно. Мы можем потерять не только фландрийские активы, но и собственные средства. Даже, если нам удастся завладеть контрольным пакетом, в случае проигрыша нам не удастся им воспользоваться. Они просто не дадут нам завладеть физическими объектами. К тому же у Гаранина почти не осталось предприятий…
— Артур Гаврилович, это неважно. Если мы выиграем, то получим хороший бонус в качестве дополнительных средств. Ну а если проиграем, то нескоро оправимся от удара, это факт. Потому что такую потерю репутации придётся восстанавливать очень долго. Но в этом случае я не дам этому козлу слишком сильно радоваться. Мы просто выкинем все приобретённые акции одним махом на рынок, — решительно сказал я. — Что тогда станет с Гараниным?