В пути, однако, ничего таинственного не происходило. Было просто жарко и утомительно. Асфальт на шоссе «плыл» под колесами тяжелых машин с хлебом, которые то и дело проносились мимо. Одни выглядели аккуратно и деловито — высокие борта надежно держали зерно, брезент поверху был тщательно пригнан, другие громыхали разболтанно, с открытыми кузовами.
— Сволочи! — отозвался мой сосед по автобусу, когда мы встретили уже третью непокрытую машину, — знаете, сколько зерна может ветерок за рейс выдуть?
Я не знал, но видел, как жаркий ветер выхватывает пшеничные зерна из кузовов.
— До десяти процентов.
— Неужели? Почему же не прикрывают? Брезента, наверно, не хватает?
— Всего у них хватает. Задраивать не хотят.
— Ленятся?
— По-старому жить привыкли. Кто быстрее привезет, сдаст, тот и герой передовой. Вот и привыкли галопом на элеватор, а завязывать-развязывать время требуется.
— Но ведь теперь другие стимулы, — возразил я, вспомнив телевизионные передачи об агропроме, бригадном подряде и других полезных начинаниях.
Собеседник, человек в кепке и тельняшке, выглядывающей из-под распахнутого ворота, посмотрел на меня:
— Стимулы другие, а люди?
И, не дожидаясь ответа на вопрос, заданный, очевидно, как риторический, прикрылся газетой не то от меня, не то чтобы не смотреть в окно.
Кузовлево оказалось большим и обустроенным селом с белыми, силикатного кирпича, общественными по стройками, окруженными такими же новыми, но красными кирпичными, типа коттеджей, жилыми домами. Правда, дворы смотрелись еще голо, не обросли садами.
Человек, которого я должен был найти, чтобы «выйти на Анатолия», комбайнер дядя Гриша, взявший мальчика под опеку, жил в старой части села, в доме не столь нарядном, зато добротном, в давно обжитом дворе царили тень и прохлада, воздух был чистым, не пропитанным пылью. К сожалению, — впрочем, я этого ожидал, — хозяина дома не было, трудился в поле, и Толя с ним, естественно. Поэтому я, выпив холодной колодезной воды, по указанию хозяйки отправился дальше, в бригаду, на этот раз на попутной машине.
Машина бежала быстро, но скорость меня не радовала, дорога была ухаб на ухабе, и ощущалось это чувствительно.
Водитель заметил мои неудобства.
— Тряско? — спросил он, но не обнадежил. — Ничего не поделаешь. Недавно по телевизору выступали, что нужно говорить не жатва, а страда. Так что пострадаем за общее дело. Или возражаете?
— Пострадаем.
— А с другой стороны, вам за что? Мы-то на подряде. Вот и гоним, — все-таки посочувствовал шофер.
— И зерно брезентом не укрываете? — не выдержал я очередной выбоины.
— Ну кто вам сказал! — обиделся он. — Как младенца пеленаем и везем нежно, чтоб не расплескать. Вот поедете обратно, сами увидите. А сейчас поспешать нужно.
— Далеко еще?
— Рукой подать. А вам в бригаде кто нужен?
— Мне, собственно, приезжий один… Подросток.
— Толик?
— Знаете?
— Занятный парнишка.
— Что именно?
— Городской, а хватка наша.
— Сельская?
— Механизаторская. Ему дядя Гриша свой комбайн доверяет. А вы родня ему? Не дедушка, случайно?
— Нет. Я по поручению. Мать передать кое-что попросила.
И я показал сумку.
— Беспокоится мамаша?
Я не стал распространяться.
— Дело материнское.
На том и договорились.
Машина притормозила у вагончика-бытовки. Неподалеку от вагона в тени старой акации за врытым в землю столом сидел крепкий мужчина и ел борщ из алюминиевой миски.
— Вот он, дядя Гриша, — сказал водитель, и едва я успел соскочить, газанул по недавно наезженной колее в поле к комбайнам, грузиться.
Я подошел.
Дядя Гриша смотрел на меня, положив деревянную ложку на край миски.
Я представился. Правда, довольно невразумительно.
Дядя Гриша сдвинул не то выгоревшие, не то седые брови.
— Что посылку привезли, понял, а вот кто вы, не понял.
— Да это не так существенно.
— Садитесь, — предложил он, не возражая.
Я присел на грубо обструганную лавку.
— Если несущественно, тогда другое дело.
Теперь я не совсем его понял. Но он продолжил:
— Если вы человек посторонний, значит, отдал — уехал, и все дела. Хотя вы, выходит, специально приехали, не в командировку, значит, не совсем посторонний?
— Все-таки больше посторонний.
— Дело ваше. А я-то подумал…
— Что вы подумали?
— Да что вы вроде отчима или кандидата в отчимы.
Я и смутился и улыбнулся невольно.
— Разве я похож на кандидата… в женихи?
— А что такого? По закону не ограничено. Седина в бороду… Ну, ладно. Это я так. Все-таки он мне доверился, вот и интересно. Ответственность несу.